Дядя Федор добродушно улыбается, приготовил именинникам какие-то особенные подарки, Бобу он сосед по комнате, а средне-русой — верный рыцарь и влюбленный мальчик, это как уж она выберет, а средне-русая не выбирает никак. Но ничего, дядя Федор готов Каштанкой выделывать цирковые трюки, ах, опять собачьи метафоры, не надо, не надо.
Непонятно, но отсутствуют именинники, полчаса опоздания, час. Час двадцать, ну это уже беспредел. Шуткой-смехом гости постепенно переползают к столу, вот уже по первой, а также и по второй (после небольшого перерывчика) рюмке выпито, нарядная селедкина шуба разорена, икра в мезальянсе с серым хлебным «кирпичом» подъедена, представительская «Финляндия» с черной смородиной уработана, законное место на столе занимает бутыль с разведенным тепловатым спиртом. «Грамотно повышаем градус», — отметил кто-то из изрядно развеселившихся гостей.
Черная голова ничего не ест и почти ничего не пьет — буквально всполошилась странным поведением брата с сестрой: как это может быть — пропустить собственный день рождения. Переглядывается с белой, белая с необъяснимым криком: «Художника обидеть может каждый» — тянется рюмкой к раздаче спирта. Куратор курса умник Петров снисходительно улыбается.
Дядя Федор взволнован тоже, что-то случилось, что-то с его ненаглядной средне-русой умницей и красавицей, но ему наливают еще пятьдесят: выпей и успокойся, что ты как маленький.
Вместе с «World In My Eyes» от «Depeche Mode» вечеринка выплескивается из комнаты: 9 метров — это мало, ау-у-у-у, «People Are People», все сюда, там на фиг не развернуться насчет потанцевать, э-э-э-э-эй, люди, двигайте к нам, девчонки, ча-а-а-ао…
Тут они и появляются в конце коридора, близнецы и виновники торжества, Боб ведет под руку свою сестру, в ярко-желтых джинсах-резинках и свободном свитере с горлышком. «Го-осподи, когда это Танька так раскабанела, вот это да», — думает Петров, он оскорбительно трезв. Извинения, поздравления, поцелуи, раздача подарков, штрафную, близнецам штрафную, нет-нет, наливай по полной. Дядя Федор почти счастлив, не исключено, что ему удастся и потанцевать со средне-русой, он на это надеется.
«Я не Ромео, ты не Джульетта, но почему все в мире против на-а-а-ас?» — взволнованно и громко интересуется в магнитофоне Кузьмин.
Черная голова не знает. Куратор курса умник Петров глянул в ее сторону один раз, когда пролил ей на юбку идиотского розового «Юпи». Черная голова вежливо отстраняет румяного и свежего, как молодой опенок, Витечку и проходит в комнату, 9 метров, это мало, кто спорит, какое-то время просто смотрит в окно, в середине мая темнеет поздно и еще хорошо различимы новые листы березы и вот этой рядом, осины, что ли, как же я счастлива, с усилием вспоминает она.
