Юноша с перчаткой | страница 47



Не отводя глаз от книжки, он нащупывает рукой сигареты, чиркает спичкой… Закурив, он еще некоторое время делает вид, что занят чтением. Потом откладывает книжку — это что-то специальное, по радиотехнике — и долго молчит, глядя прямо перед собой.

— Напрасно ты думаешь, что открыла мне что-то, чего я не знал, — произносит он наконец. Он охрип от волнения. Вернее, от того, что долго пытался его скрыть.

— Откуда ты мог это знать? — говорю я. — От кого?

— От Светы… Она ко мне приходила. В мастерскую…

— Но ведь она не знает всего, — говорю я. — Только малую часть…

Он усмехается. Стряхивает пепел на блюдечко и, глубоко затянувшись, выпускает облако дыма. И сквозь эту дымовую завесу я слышу его хрипловатый басок:

— Для меня было достаточно, что он программист и что-то ей плел про Звонцова, которого сам не видел в глаза… Я понял, что это ваша работа. Только не сразу сообразил, для чего это вам нужно… Ну, а потом догадался… Допер! Не такой уж я дурачок, каким вы меня почему-то считаете!..

— Ты ей все объяснил?

— Зачем?.. — Он гасит сигарету и поднимается. — Теперь это все не имеет значения…

— В каком смысле?..

— В прямом, — говорит он. И достает из шкафа свитер.

— Вы поссорились? — спрашиваю я. — Но ведь она не виновата!.. Она не хотела с ним идти…

— Не хотела, но пошла, — говорит он жестко.

Этой жесткости я никогда не замечала в нем. Это что-то совсем новое.

Он нахлобучивает шапку — коричневый мех, чижик под пыжик, — вытягивает шарф из рукава пальто.

— Пройдусь, — говорит он.

«Хитрит! — думаю я. — Побежал к своему Светику».

— Если бы этот тип не применил запрещенный прием, — говорю я, — она бы никогда…

Он резко оборачивается в дверях и с минуту смотрит на меня. Нет, не с ненавистью… И не с презрением, нет. С какой-то недоброй ухмылкой.

— Слушай, мать, — говорит он. — Я, по-моему, ясно сказал. Все это теперь не имеет значения… Я никого ни в чем не виню… Понимаешь? Ни в чем!.. И не будем больше об этом…

Так начинается новая эра в нашем доме. По вечерам он валяется на тахте, курит и слушает музыку. Ему звонят друзья. В том числе Зельц. Витька всем говорит, что очень занят. И опять валится на тахту. Курит и слушает музыку. Я лезу к нему с разговорами. Он выслушивает меня вежливо. Сам он ничего не рассказывает. На вопросы отвечает односложно.

— Зачем ты сбрил бороду? Вроде я уже начала привыкать…

— Надоело, — говорит он.

— Ты когда будешь дома?

— В восемь.

Как-то днем я забежала к Нонне, не выдержала — мы с ней недели три не общались… Только по телефону. Я нарочно оттягивала этот момент, когда останусь с нею вдвоем, с глазу на глаз и она, уютно усевшись напротив меня в своей любимой позе — одна нога подложена под другую, — спросит своим сипловатым голосом: