На сегодня все обязанности были выполнены. Разве что поправить плотную штору, равномерно распределить ниспадающие каскады складок, потереться щекой о мягкий бархат… Высокое «французское» окно выходило в Сад, который был прекрасен всегда — и тягучим, как абрикосовое варенье, августовским днем, и бесконечным белоглазым февральским вечером, и нежно намекающим о начале осени сентябрьским утром. Сейчас же — короткая пауза между грязным снегом и опавшими листьями — Сад вообще напоминал рай. В Юлином представлении. Большой, роскошно запущенный, сочетающий, казалось бы, несочитаемые вишни и липы, яблони и каштаны, кусты сирени, жасмина и диких роз. Сад завораживал Юлю, сводил с ума, превращал в язычницу, древопоклонницу. Полгода назад, приехав осматривать свою непростую пациентку (типовое объявление в газете «Из Рук в Руки»: семья воспользуется услугами опытного врача для профессионального ухода за больной женщиной), она влюбилась в старый Дом и старый Сад. Упала в любовь — кто-то так говорит, идиоматическое выражение, наверное, шалуны-французы, определенно они. Юля стыдливо поморщилась. Она приезжала на свидания к Саду, изнемогая от любви, а бедная, трудновыносимая Розалия Антоновна являлась досадной помехой романтическим встречам.
Розалия Антоновна не любит солнце. Если посмотреть на солнце, мир съеживается, чернеет от краев к середине, глазные яблоки засыхают и разламываются от тупой боли, и ты прикрываешь их вялые жопки горячей ладонью, втягивая перегретый воздух потрескавшимися губами. Солнце пахнет сухим жаром, обожженной красной кожей, обугленной черной плотью, раскаленным белым песком, растрескавшейся серой землей, мертвым рыжим деревом, вылинявшим бледным лотосом, когда-то прекрасным. Розалия Антоновна любит дождь. Розалия Антоновна надевает старые туфли, выходит на улицу, идет по лужам, специально идет по лужам, принимает дождь на себя, впитывает воду, вода хлюпает в ее пятках, вода хлюпает в ее сердце, как будто душа. Мокрыми и чистыми становятся мощенные камнем дорожки в Саду, мокрыми и чистыми становятся листья, скамейки, трамвайные остановки и сами трамваи, чугунные диски колодцев, пустые скворечники и полевые мыши, пойманные врасплох. Розалия Антоновна любит дождь. Мокрыми становятся ее волосы, мокрыми становятся ее прошлое, полное тайн, ее скромное настоящее и вероятное будущее.
Оправив темно-золотистую штору, Юля неслышно вышла, притворила тяжелую дверь, наверное, дубовую. Или из иных пород дерева, непременно ценных.
