Как потом оказалось, «Пьяница» был очень хорошим гипнотизером-психотерапевтом, но или перетрудился и надорвался, или еще чего, но его разум дал трещину и мужик загремел в психушку. Однако это ему не помешало тайно от персонала лечить некоторых своих собратьев по отделению. Причем лечить — весьма успешно.
Больше всего меня тогда занимал вопрос — зачем этим пациентам дают доступ в Интернет? Но, как позже объяснил Стив, лишение доступа к ресурсам Сети практикуется только в «беспокойном» отделении, куда больные поступают исключительно по решению суда. А здесь, где по его словам, люди лежали добровольно, такой запрет мог быть воспринят как нарушение гражданских прав человека и свобод личности. Так и лицензию потерять недолго.
Само решение — съездить в Петербург для того, чтобы встретиться с теми, кого давно уже не видел воочию, созрело у Алекса как-то спонтанно, в один из серых будних дней. Вернее — в самом конце этого дня. День был самый обычный и ничем не выдающийся — скучный дождливый вторник. Рабочее время уже давно закончилось, и по работе делать ничего не хотелось категорически. Чтобы как-то отвлечься от неприятных мыслей, Алекс решил продолжить давно начатый и брошенный текст. Но тут работа тоже не заладилась, герои отказывались проявлять активность и вести себя совсем так, как хотелось автору. С отчаянием чертыхнувшись сквозь зубы, Алекс отодвинул клавиатуру и выключил свой компьютер. А ну его на фиг! Нет, лучше не насиловать себя, все равно ничего путного уже не получится. «Да идите вы все к черту! — подумал он. — Ну, хоть бы кто-нибудь сказал мне — в чем дело? Хоть бы какой-нибудь сукин сын смог объяснить, что сейчас происходит? Та же башка на плечах, вот эта дурацкая, те же руки шлепают по клавишам, и те же буквы, будь они прокляты, появляются на экране монитора! А вот в результате получается не то! Получается вообще черт знает что — дерьмо, графомания, нечто неживое и бездушное. Дохлятина, одним словом. Ну, да, так всегда и бывает, когда вкалываешь без всякого воодушевления. А теперь и новая работа накрылась».
Как сказал один очень умный человек, злость — отличное средство стимуляции творческих способностей. Однако у него сейчас не было ни злости, ни доброты — ничего. Никаких чувств, какой-то эмоциональный вакуум. Но не это еще было самым страшным. У Алекса уже просто не оставалось никакого желания что-либо делать. Возможно, это объяснялось последними обломами, а может быть и наоборот — обломы объяснялись недавно возникшим нежеланием работать. Какой-то сволочной заколдованный круг! Общая идея не нащупывалась, даже сюжет стал как будто беднее — изменяет ему, что ли, фантазия? А может быть, и не было у него никогда этой самой фантазии? Кто-то ему рассказывал однажды про охотничьих собак: если спаниелю сунуть под нос бензиновую тряпку, то потом он надолго теряет нюх. Может быть, и с ним произошло нечто похожее после того проклятого неудавшегося романа? Или просто все дело в том, что он долго не писал ничего действительно стоящего? В свое время у него не случалось таких интервалов, а тут — без малого полгода творческого безделья. Раньше впрочем, вообще все было по-другому.
