— Я теперь уже очень хорошо изучил вас, Пол. Житье бок о бок с вами странным образом привело к тому, что и у меня… и у меня развилась невероятная чуткость, восприимчивость. Прямо как у слепого. Как у вас, собственно. Я начинаю улавливать… Выскочило… слово. Нюансы? Я начинаю улавливать нюансы лучше и быстрее, чем когда-либо прежде. Взять, к примеру, ваш тон. Теперь я подмечаю малейшие оттенки в вашем голосе. Знаете, ваша язвительность нередко весьма тяжеловесна, но бывает и очень тонкой. Тем не менее я воспринимаю ее тотчас же и, как правило, могу заранее сказать, что будет дальше. Ощущение такое, будто у меня выросли антенны, и теперь я слышу то, чего прежде не слышал. Не знаю, ясно ли я выражаюсь?
— Вы говорите вполне разумные вещи. Продолжайте.
— Вот хоть сегодня. Резкая нотка в вашем голосе дает мне ясно понять: что-то не так.
— А. И это означает?..
— Это, мне кажется, означает, что вам известно кое-что, чего я не знаю.
— Мне известна уйма вещей, которых вы не знаете.
— Тут не нужно быть семи пядей во лбу, Пол. Этот ваш тон плюс тот факт, что сюда приходила Миссис Килбрайд, — а мы ведь оба знаем, какая она трепушка… Может быть, я сам подставляю себя под удар, но готов держать пари — вам уже известно про головоломку.
— Известно.
— Я сам собирался вам рассказать. Правда.
— Неужели? Что же вы собирались мне рассказать, Джон? Как намеревались оправдать свой обман слепого человека?
— Вы должны мне поверить, если я скажу…
— А с чего это мне вам верить? С чего мне верить хоть единому вашему слову? Вы мне отвратительны, Джон, да-да, совершенно отвратительны. Не стану делать вид, будто я скорее оскорблен, чем зол, это не так. Я страшно зол.
— Вы имеете на это полное право.
— Обманывать слепца? Уму непостижимо! Это гнусно, Джон, гнусно. Неужели вы самому себе не противны?
— Я все понимаю.
— Ох, да вы с вашей поганой душонкой вполне друг друга стоите!
— Позвольте мне все же объяснить…
— Объяснить? А что тут вообще объяснять? Чего, интересно знать, вы надеетесь добиться своей жалкой софистикой?
— Ну дайте же мне сказать. Когда я был в Национальной галерее, когда покупал головоломку…
— Это ведь «Послы» Гольбейна, не так ли?
— Миссис Килбрайд вам сказала?
— Миссис Килбрайд?! Да ей что «Послы» Гольбейна, что черепашье дерьмо — все едино.
— Тогда как же вы узнали?
— С помощью моих чутких пальчиков! Головоломки ведь выпуклые, что твой «брайль».
— На ощупь?! Ну, знаете, это…
— Да не валяйте дурака! Вычислил сам. Больше вам и знать нечего.
