— Послушай, Рейнард: я тебе скажу — без дураков, честно-пречестно, чтоб мне сдохнуть и все такое. — Он остановился, все крепче сжимая пальцы Рейнарда.
— Ну? — буркнул Рейнард.
— Ты в самом деле хочешь правду? Ладно, я тебе скажу — правда в том, что никто ничего не знает. Я не знаю, командир не знает — как и любой прохожий с улицы. Ты же читаешь газеты («Нет», — слабо возразил Рейнард, но Рой не обратил на него внимания) — и знаешь об общей ситуации ровно столько же, сколько и мы. Но дело вот в чем — мы точно знаем, что те кое-что замышляют, но что именно, нам не известно; мы даже предполагаем — хоть уверенности у нас и нет — на какие территории они глаз положили; но при этом сделать мы сейчас ничего не можем: руки у нас связаны. Нам просто-напросто приходится полагаться на шефов — то бишь на прямое начальство: я полагаюсь на командира, командир — на командующего генштабом, и так далее. Понятно, что об этом особо не разболтаешься — вот и приходится набирать этот новый батальон более-менее скрытно. Я так предполагаю, что те делают ровно то же самое, что и мы…
— Но кто они, эти те? — перебил его Рейнард.
Рой фыркнул.
— Хотелось бы мне это знать, — ответил он. — Если б мы знали, то были б уже отсюда далеко. Мы только знаем, что они там и что мы должны быть готовы, когда все начнется.
Рейнард вдруг почувствовал страшную усталость.
— Мне надо идти, — произнес он безжизненно. — Я и так задержался.
— И я, черт побери! — воскликнул Рой. — Пора мне уже возвращаться в Глэмбер: в полдесятого собрание в столовой… Ну, до завтра тогда.
Когда Рейнард вылез из машины, Рой вдруг протянул ему руку. Рейнард неохотно ответил на пожатие.
— Послушай, старина, — тихо проговорил Рой, и в кои-то веки на лице его не было и тени улыбки. — Я тебе серьезно говорю: я хочу знать наверняка, присоединишься ты к нам или нет. Я не хочу у тебя вытягивать обещание или припирать тебя к стенке — уж точно не сейчас. Но мне бы хотелось это знать в ближайшее время. Как по-твоему, сможешь ты мне завтра ответить?
Рейнард мгновение размышлял, сжимая руку друга; затем снова поднял глаза и встретил вопрошающий темный и пристальный взгляд.
— Да, — сказал он. — Завтра я тебе отвечу.
На другое утро Рейнард проснулся с головной болью и воспаленным горлом. Спал он плохо и, едва открыв глаза, ощутил, что его гнетет мысль о вчерашнем обещании Рою; физические симптомы были словно бы продолжением его душевного смятения. Да, он не дал окончательного обязательства записаться при первой же возможности, но пообещал Рою принять решение к вечеру и знал, что стоит ему оказаться в обществе друга, и он будет уже бессилен противостоять влиянию этой энергичной и властной личности.
