— Надо нам поторапливаться, так что давай одевайся, — сказал он. — Выпьем по кружке в «Солдате», и я тебя отвезу домой… Пиво тебе теперь придется урезать, раз уж ты взялся за тренировки… С курением тоже бы неплохо завязать. Тебя это вообще не заботит?
— Я много курю, — признался Рейнард.
— Я бы на твоем месте постарался бросить, — Рой говорил, как показалось Рейнарду, с излишним нажимом. — Дело не в каком-то там физическом вреде — дело, знаешь ли, в психологическом эффекте. — Полуодетый, в незаправленной рубашке, он пристально смотрел на Рейнарда. — И вообще, курение — отвратная привычка, — добавил он, натягивая носки, — а потворствовать себе в этом проще простого… Для мальчишек еще сгодится, но раз ты теперь один из нас, — и снова он как будто слишком уж подчеркнул эти слова, — тебе хорошо бы суметь без этого обходиться. Я знаю, это трудно — я сам черт-те сколько бросить не мог — все время срывался, сам понимаешь, а потом стыдно было, хоть убейся. Но, по большому счету, оно того стоит.
— Я, наверное, брошу, — отозвался Рейнард. — Все равно я вкуса сигарет не чувствую толком — в последнее время. Может быть, это из-за того, что я разбитый какой-то.
Рой кивнул.
— Вот именно, — сказал он. — Сам убедишься, что он вернется — вкус, я имею в виду. Брось на время — и ты потом от этого гораздо больше удовольствия получишь. Мой тебе совет, — добавил он мимоходом, — мне, по крайней мере, это помогло, — никогда не курить в постели или когда ты один… Ну что — готов? Ладно, тогда вперед за обещанной пинтой.
Он забрался в машину, и Рейнард за ним. Плато опустело: остальные участники «тренировки» (если они ими были) исчезли. В слабом свете луны ровный ритм меловых холмов нарушали смутные неровные контуры насыпей и укреплений, составляющих так называемый «лагерь» — вновь заброшенный и бесхозный, обитель ветра.
7. Годен к военной службе
В течение нескольких следующих недель тренировки Рейнарда продолжались довольно регулярно, следуя программе, намеченной Роем Арчером. Рейнарду казалось, что Рой скорее доволен его успехами; самого же его поражало то, как тренировки его изменили. Он чувствовал, что у него улучшилась не только физическая форма — состояние ума тоже стало более стабильным; тревожное чувство «распада», ощущение, что его «индивидуальность» вот-вот от него ускользнет, почти ушло в прошлое: оно было сродни некой зазорной привычке, от которой он уже почти избавился, и хотя, подобно привычке, оно все еще жило в глубине его сознания, искушение ему уступить ослабевало, по мере того как проходили недели.
