— Слышал что-то из разговоров. Но так и не понял, кто они такие и зачем. Новый орден?
— Налей-ка мне вон из того кувшина. Вино тут, правда, хорошее, ничего не скажешь. Орден… куда им орден. Просто секта придурков. О них у нас говорить особо не любят, тема почти запретная, но мне-то все должно быть известно, на то и король. Сами себя они называют просто — «рыцари креста господня». Главный у них некий Иоанн из Прованса. Так вот что удумал сей почтенный муж. Человек, по его суждению, столь грешен и порочен, что ничто, никакое раскаяние ему уже не поможет в обретении спасения. И лишь приняв крестные муки, пожертвовав своей кровью, может он получить благодать, прощение и вступить в Царство Божие. Когда кто-то из ионановых сторонников считает себя готовым, его сначала бичуют, надевают венок из колючек, потом распинают на кресте, как Спасителя, и оставляют в таком положении умирать. Иногда кто-нибудь, в качестве особой милости, протыкает с левой стороны копьем под ребро, а после, с креста снимают, обертывают в беленое покрывало и кладут в пещеру, как иудеи. Причем все делают так, чтобы раны, полученные завернутым в эту ткань человеком, соответствовали страданиям Спасителя. Ну, как они все это себе представляют. Пещер свободных тут давно уже не осталось, так они в скале высекли гробовую камеру и используют ее по мере надобности. Камнем завалят, и ждут. На третий день вытаскивают и смотрят, а не воскрес ли? Потом тот покров, в который заворачивали распятого, отсылают на родину, если известно куда отсылать. Еретики, что тут скажешь. Но Папа велел не трогать их до времени, а его легат еще раз подтвердил распоряжение. Говорю же — слабый он, нерешительный, жестких постановлений боится.
— Почему боится?
— Не знаю, меня он в свои планы не посвящал… Заболтался тут с тобой, а мне уже пора, да и тебе завтра уезжать. Утром разбудят и проводят до корабля, я распорядился. Ну, прощай друг, может, когда-нибудь еще и увидимся...
* * *
1140 год.
— А ты, Даниил, точно в Святой-то земле благодать получил? Может, напротив, от врага Господа нашего силу-то свою приобрел? Сколько тебе уже? Годов восемьдесят? Или более? Я вон — лет на десять моложе тебя буду, а уже едва ноги таскаю, заутреню стоять не могу, скоро Господь призовет, а ты, как был тогда, когда схиму принял, так и остался до сей поры. Молод и свеж! Прошло-то уже лет тридцать! Знаю, знаю, что скажешь. Не пугайся. Это от слабости духа и немощи телесной. Хоть на мне и ангельский чин, но грехов-то сколько на мою душу! Простит ли Господь? Боюсь помирать, видишь, дело-то какое. Вот и подумалось, может, ты подсобишь чем?
