И с записками букетов.
А теперь — совсем иное:
Я б хотел быть фармацевтом.
И тогда б, в тиши аптечной,
Изобрел бы я таблетку,
Чтобы у моей любимой
Голова бы не болела.
В наше время (странно ль это?)
Голова болит так часто:
Трудно многое постигнуть,
А принять еще труднее,
Скрыться ж вовсе невозможно.
Ведь в саду моей поэмы
Сыро, мозгло, неуютно,
Пахнут осенью осины,
Пахнут бренностью березы;
Опадая, листья липы
Прилипают друг ко другу
И лежат бесплодной коркой,
Для чего-то прикрывая
Замерзающую землю.
А в усадьбе стынут стекла
И шаги ступают тише.
Там в окне, чужой и строгим,
Чей-то профиль с бакенбардой
Декабриста больше нету,
Что с ним, тоже неизвестно.
И она, в лиловом платье,
Прислонясь к колонне белой,
Смотрит, как редеют листья,
Как готовятся деревья
Встретить голыми ветвями
Белый и хрустящий холод.
Платья воротник высокий
Шею скрыл до подбородка,
И на лбу легла вторая,
Новая уже морщина.
Каждый жест, наклон и ракурс
Четкой линией намечен,
Словно все это рисунок,
Словно этот бархат платья —
Не взаправду, а пастелью.
Так картинкою на стенку
Предо мной моя Россия.
Той России больше нету,
Той России я не видел.
Почему ж я точно знаю,
Сколько в этом доме комнат
И которые ступеньки
Под ногой поют протяжно?
Иль с рожденьем мы теряем
Что-то очень дорогое
И к нему потом стремимся?
Говорят, что у России
Флаг был белый-синий-красный:
Красный, словно в косах ленты,
Синий, как на ниве точки
Васильков, сухих и грустных,
Белый, как поля зимою…
Очень белой и веселой,
Ноздри щиплющей зимою
Я когда-то где-то видел
Девушку в берете красном
С синей розою в петлице.
Имени я не запомнил:
Может, то была Россия?..
Мы придумали Россию,
Я придумал, ты придумал,
Он, она, оно — так надо.
Но России нет на свете.
Может быть, была — не знаю;
К сожаленью, я там не был.
Тра-та-там, тра-та-там,
К сожаленью, не был там.
Для меня она — поэма,
Грусть диагональных струек,
Рваных, — на стекле вагона,
Если за окном потемки,
Дождь и дождь и дождь и дождь и…
Где тот дом теперь и что в нем?
Канцелярия совхоза
Иль районная больница?
Это всё не так уж важно,
И не в этом вовсе дело.
Лип и клавесин подобных,
Чувств таких, переживаний
Ричардсону бы хватило
Толстых на десять романов.
Мне же это — вздох случайный
Так, вздремнулось ненароком.
Впрочем, я забыл о главном,
О «товарищах-потомках».
Не исключена возможность,
Что потомство откопает
Рукопись моей поэмы.
На такой прискорбный случай
Нужно сочинить заране
К ним прямое обращенье,
Пальцем указав на темы,
На идеи основные,
И попутно объясняя,
