На масленицу наиболее респектабельные трактиры выпускали специальные карточки со стихами. Половые на блюде подносили такую карточку посетителю, приглашая его отведать угощение, приготовленное поварами трактира на «широкую масленицу». Карточка же являлась визиткой заведения, так как на ней обязательно было наименование трактира и красочный масленичный сюжет.
В эти дни, переступая порог трактира, гости забывали о всех своих болячках и не было грехом
есть до икоты,
пить до перхоты,
петь до надсады,
плясать до упаду!
Главной особенностью масленицы всегда был обильный стол. В народе ее даже называли «объедуха». И действительно, особенно в субботу сырной недели повсюду в домах собирались гости, съедалось неимоверное количество блинов и выпивалось столько водки, вин и пива, что трудно себе представить. Правда, такое чрезмерное усердие для многих оканчивалось довольно печально.
Любой иностранец, увидя такой гастрономический разврат, пришел бы в ужас. По этому поводу А.П.Чехов написал очень интересный рассказ «Глупый француз», суть которого такова. Как-то французский клоун зашел в московский трактир. В ожидании, когда ему подадут консоме, он решил понаблюдать за тем, как едят русские. Его внимание привлек «полный благообразный господин», который заказал порцию блинов. «Как, однако, много подают в русских ресторанах! — подумал француз, глядя, как сосед поливает свои блины горячим маслом. — Пять блинов! Разве один человек может съесть так много теста?» Но к его изумлению господин в пять минут съел все блины и, посетовав на маленькие порции, заказал еще «штук десять или пятнадцать!» Француз решил, что сидящий перед ним человек болен. Когда же любитель блинов, словно голодный, спеша и едва разжевывая, съел их целую гору, закусывая семгой и икрой, а затем заказал еще порцию блинов, бутылку вина и селянку из осетрины (разновидность супа на крепком бульоне — мясном, рыбном или грибном), клоун решил, что перед ним человек, который хочет умереть.
«Порядки, нечего сказать! — проворчал сосед, обращаясь к французу. — Меня ужасно раздражают эти длинные антракты! От порции до порции изволь ждать полчаса! Этак и аппетит пропадет к черту и опоздаешь… Сейчас три часа, а мне в пять надо быть на юбилейном обеде.
— Раrdon, monsieur, — побледнел Пуркуа, — ведь вы уже обедаете!
— Не-ет… Какой же это обед? Это завтрак… блины…»
Тут соседу принесли селянку. Он налил себе полную тарелку.
Француз окончательно уверился, что этот человек решил покончить с собой таким необычным способом. Он подошел к соседу и выразил ему свои опасения.
