Он спустился к воде, окунул руки, прохладные струйки защекотали ладони, наверное, в них была и капля родимой Гжати. Значит, куда же впадала Волга? В аэродром? «Волга впадает в аэродром», — улыбнулся Юрий неожиданному каламбуру и, быстро раздевшись, прямо с обрыва, ласточкой, как бывало в детстве, влетел в глубину. Он поплыл саженками, вперед, хоть и берега не было видно…
Лагерь аэроклуба разбили в дубовой роще. Деревца, поднявшиеся от старых спиленных, стояли еще низкорослыми, и ночью палатки продувало со всех сторон, а днем нещадно палило солнце. Вставали в половине четвертого, чтобы не терять ни минуты убывающего светового дня. Юрий, назначенный старшиной и комсоргом, пробуждался всех раньше: надо было самому проводить физзарядку. С умывания холодной, бодрящей водой начиналась карусель обычного дня — тренировочные занятия, полеты, обслуживание самолетов… Часто Юрию снился один и тот же сон. Будто он сваливается вниз с крыла, в свистящую воздухом бездну, дергает за кольцо, а парашют не раскрывается. Он падает камнем вниз, вот и земля проступает сквозь облака, вот она близко, сейчас он стукнется, расплющится об нее. Всем телом он чувствует приближение удара, а за воздух не удержаться. За воздух? Но и на самом деле, перечеркнув все, чего достиг к двадцати одному году, разве не пытался он сейчас удержаться за нечто такое, чему давала подобие прочности одна лишь мечта?
Мечта… Свалясь на брезент от усталости, Юрий иногда начинал подумывать, что совершил роковую ошибку. Он стал терять веру в себя.
Учеба «в две тяги» выжгла все силы. Заканчивая техникум, да еще с отличием, и продолжая посещать аэроклуб, он израсходовал, можно сказать, запас своего горючего. И вот сейчас его оставалось на донышке. В мае, когда курсанты аэроклуба выехали в лагерь, Юрий подал рапорт Сафронову с просьбой на время освободить его от занятий для подготовки и защиты диплома в техникуме. Тот почитал и предупредил, что можно очень сильно отстать от товарищей. Теорию наверстать нетрудно, а то, что дается только полетами, легко упустить безвозвратно.
Оказалось, Сергей Иванович прав. Юрий никак не мог освоить выполнение виражей. Левые получались нормально — машина шла ровно, скорость выдерживалась постоянно. Но стоило начать разворот вправо — и самолет зарывался, скорость росла, увеличивался крен… Юрий повторял упражнение — и все то же. Почему? Он никак не мог докопаться до причины. Может быть, поздно начинает поддерживать крен и создавать угловое вращение? Мартьянов тоже выбился из сил. Нет, не мог его подопечный добиться четкого выполнения нужной фигуры.
