И звяканье касок на жестком ветру — как торжественный похоронный марш, под который пошла вниз по дороге колонна пленных.
Наутро полицаи заявились за Зоей.
И снова тот же понурый путь — от площади мимо дома. Зоя, Зоя, сестричка, мамка, твоя школьная парта с крышкой под подбородок, первые буквы в волшебной книжке, пришитая пуговица на рубашонке, теплый, всегда ободряющий взгляд. И тебя увели фашисты…
Как сегодня все это представить, что творилось в душе мальчонки?
Землянка совсем опустела.
И вдруг однажды, словно в простудном бреду, разбудили голоса незнакомых. Прислушался — вроде хорошие люди. Выглянул из-под рядна: трое рослых парней сидят за столом в маскхалатах. Сгрудились вокруг отца, а он им на карте рисует кружочки. И обронил одно лишь словечко: мины. Значит, это наши? Разведчики!
Но какой же это был замечательный день — со смеющимся мартовским солнцем, взошедшим над луговиной, со свежей порошей, салютующей мириадами искорок. И бодрее, радостнее любого оркестра скрип снега под валенками наших солдат, шагающих в новеньких полушубках, в шапках со звездами и смотрящих на тебя роднее родных.
Командир, высокий, подтянутый, оглядел собравшуюся толпу:
— Есть ли среди вас Гагарин Алексей Иванович? Прошу выйти!
Отец, прихрамывая, вышел из последних рядов, в смущении остановился.
— Спасибо вам, дорогой Алексей Иванович, много жизней спасли.
Командир обнял и поцеловал отца.
Зарделся Юрий от гордости: это же выше всяких наград!
За краснозвездным солдатским строем дни пошли один за другим как сплошные праздники.
Так совпало, что в день рождения Юры, словно ему в подарок, возобновились занятия в школе — 9 марта 1943 года. Под школу отвели половину дома Клюквины — добрые люди. Тетя Вера сама предложила и к приходу ребят полы вымыла, отскоблила, окна протерла до самой ясности. Втащили столы, табуретки.
Почти через два года опять собирался вместе их первый класс.
— Здравствуйте, дети!
— Здравствуйте, Ксения Герасимовна!
— Как вы все выросли… Как война-то вас вытянула… Ну что ж, начнем урок, будем теперь догонять.
И тут выяснилось, что ни у кого не осталось ни одного букваря, ни одной книжонки — все отобрали, сожгли фашисты.
— У меня два листка сохранилось. От букваря, могу сбегать… — быстро откликнулся Юра.
— Вот молодец, — удивилась учительница. — Почитаем их завтра. А сейчас заниматься будем…
И она достала из сумочки книжку со звездой на серой обложке. Что это? Таких никто не видал. Неужели новый букварь?
