— Здрасьте, — буркнул тот враждебно.
— Здрасьте, здрасьте!.. — передразнила она его. — Я пришла в таком прекрасном настроении и была так любезна с вами, что назвала дядей, а вы все равно сердитесь, — с упреком сказала девушка.
— Ладно, пусть будет «дядя», — пробормотал новоиспеченный родственник. — Было бы лучше, мисс Форд, если бы наша беседа протекала более официально.
— Слушаюсь, господин шеф, мистер Вильям Кэткарт, — Диана положила на стол шляпу. — Ах, дядя Колинг, я здесь больна! Я еду домой! Больше не могу жить в Австралии. Мне все надоело: город, люди, образ жизни… Умираю от скуки… Я еду домой!
— Домой?! — воскликнул пораженный поверенный. — Но, милая девочка, не хотите ли вы сказать, что отправляетесь обратно в Англию?
— Конечно! Мне очень хочется поехать туда! Я навещу своего кузена Гордона Сэльсбери.
— Он, должно быть, уже пожилой человек?
— Не знаю, — она равнодушно пожала плечами.
— Но он женат?
— Наверное. Он очень милый, а все милые люди женаты… о присутствующих, конечно, речь не идет.
Колинг был холостяком и мог от души посмеяться над шуткой. Кэткарт, женатый господин, кисло улыбнулся.
— Вы уже сообщили кузену о своем приезде? Он ничего не имеет против?
— Да… Он будет очень рад видеть меня.
— Всего двадцать лет от роду, — покачал головой Кэткарт. — По закону — еще ребенок. Прежде чем позволять ей отправиться в Англию, нужно было бы собрать сведения о мистере Сэльсбери, а, Колинг?
Последний умоляюще посмотрел на девушку. Никогда еще она не чувствовала себя такой осиротелой… как в эту минуту.
— Не будет ли лучше, если?.. — осторожно промолвил он.
Диана улыбнулась, ее глаза сияли, маленькие белые зубки блестели.
— Я уже осмотрела каюту, она очень красивая. Стены обиты шелком. Посредине удобная изящная постель из латуни… так что я могу выпасть из нее с двух сторон… У меня будет отдельная ванная комната.
Кэткарт почувствовал, что настало время употребить свой авторитет.
— Боюсь, что не дам согласия на вашу поездку, мисс, — спокойно заявил он.
— Почему? — она откинула голову назад и удивленно посмотрела на него.
— Потому что вы — несовершеннолетняя. По законам нашей страны вы — ребенок, и мы с Колингом — ваши опекуны. Я вам в отцы гожусь…
— И в дедушки тоже! Но разве дело в возрасте? Он не играет роли, если сердце осталось по-прежнему юным.
— Совершенно верно, — подтвердил Колинг, сердце которого было именно таким.
— Все эти рассуждения ни к чему. Вы не должны ехать, — решительно заявил Кэткарт. — Я не хотел бы добиваться по этому поводу судебного решения.
