- Что, танец подходит для тайной беседы куда лучше темных углов, у которых есть уши? - как будто шепнул этот дерзкий, блистающий взгляд, и Берольд ощутил, как по телу прошла волна наглых мурашек. Они поползли по рукам, по спине и по шее, тревожа, дразня и волнуя. (Берольд успел позабыть, когда чувствовал что-то подобное.)
Сдавленный вздох пролетел по толпе, пары замерли, когда они вошли в круг, но испуг пораженных танцоров ничуть не смутил его спутницу. (Ящеру вдруг показалось, что ей даже нравится эта реакция.) Берольд не думал о том, что вокруг все уже обсуждают, чем кончится вечер.
...Он, выбрав одну, приглашает ее танцевать... И бедняжке уже не спастись! Звероящер ее украдет и утащит к себе...
Круг... Обход... Перемена партнеров... Опять переход... Они оба молчали, никто не хотел начать первым. На третьем обходе она протянула Берольду футлярчик, обвязанный лентой, ходатайство, но Звероящер не взял его.
- Ты онемела? Не можешь сказать на словах, чего хочешь? - спросил он ее.
- Для чего повторять то, что все уже знают? - небрежно ответила женщина, странно взглянув на Берольда.
В ее голосе ясно звучала печаль, а взгляд был откровенно насмешлив. Быть может, она сомневалась, что он может чем-то помочь?
- Ты считаешь, что кто-то захочет вмешаться, не зная, в чем дело?
- Я знаю, что те, кто был должен меня поддержать, пожелали меня уничтожить, - с язвительно-ясной улыбкой сказала она, посмотрев ему прямо в глаза. - Но я верю в себя. Справедливость всегда торжествует!
Берольд усмехнулся. Он в первый раз видел такой необычный контраст слов и тона. Он знал, что она ничего не добьется. Никто не захочет вмешаться, поскольку из всех человеческих масок, волнующих сердце, она взяла ту, что совсем не годилась ей. Женщине очень хотелось казаться наивной и искренней, но каждый жест, каждый взгляд выдавал, что она повидала достаточно, чтобы не верить тому, что сама говорит. Ее мощный напор изумлял, как и смесь непонятной веселости с явным цинизмом и жаждой быть в центре внимания. Эта гремучая смесь впечатляла, она не могла не встряхнуть, не задеть, но дурацкая маска смирения чуть приглушала опасно бурлящий поток настоящих чувств женщины. А человек, оказавшийся рядом, легко отмечал то, что видел: обман, откровенную фальшь, лицемерие. И это вдруг показалось Берольду забавным.
Партнерша вновь вызвала в памяти Черные Скалы. Однако в ней больше уже ничего не осталось от Орби, такой откровенной и чистой в своей первозданной наивности. Альдис... С ним рядом опять была Альдис... Не гордая девушка из отдаленных поместий, не строгая дама из Гокстеда, не дочь Хранителя, верная нравственным нормам отца, а безумная ведьма, в которую он превратил ее в Скалах... Она ничего не боялась, ей было без разницы, кто он, кем стала она, и чем все это может закончиться... Альдис, с которой он мог быть собой, не боясь испугать, оттолкнуть, вызвать ненависть... Альдис, которую он временами любил, временами готов был убить. Мать его Мирты...
