Потеряв самок и нескольких самцов, он чуял, что его собратьев осталось совсем немного и что все они были полны ужаса, хотя и затаились в разломах и сухих расщелинах утесов, куда не могли забежать собаки в ошейниках с острыми шипами и куда не могли пробраться люди… Где они? Где его самка и все остальные? И те, кто жил с ним в логове, и щенки…
Он снова тронулся в путь, тяжело дыша и широко открывая пасть, а за ним бежали другие волки, вынужденные покинуть свои территории…
Отовсюду доносились крики, как будто кто-то невидимый, без цвета и запаха, разрывал их на части. Ветки нещадно били его по морде, но волк не замечал этого, стараясь не пропустить внезапно разверзающихся перед ним расщелин. И вот прозвучал выстрел, отдаваясь в горах гулким эхом, и за ним последовали еще выстрелы, слившись в глухую канонаду, и земля, камни и корни деревьев – все круговертью понеслось перед его глазами.
Покрытый рыжеватой шерстью молодой самец, который подпрыгнул одновременно с огромным серым волком в одном с ним направлении и который с тем же выражением глаз смотрел на черную расщелину, поросшую желто-зеленым ирисом, взвился так же мощно и так же упруго, как матерый вожак. Но на самой высокой точке своего прыжка он вдруг издал отчаянный визг, вырвавшийся из его широко открытой пасти, и, кувыркаясь, упал на землю. По жесткой шерсти с его головы тонкими струйками потекла кровь.
Вперед, не останавливаться… Вперед… Тело истерзано в клочья, а впереди бледным призраком маячит одиночество.
* * *
Несясь галопом по открытой дороге, на многие лье уходящей вглубь леса, два всадника, гнавшиеся по пятам за скачущей верхом женщиной, вскоре были вынуждены покинуть наезженный путь и свернуть в чащу, где не было слышно криков охотников и лая собак. Все трое сбавили шаг и поскакали на одной скорости, приминая пышный папоротник, перелетая через поваленные толстые стволы деревьев, покрытые дрожащими пятнами света, который плясал по бурым шершавым стволам сосен.
Марианна, скакавшая на коне, выглядела просто очаровательно, и Грегуар испытывал наслаждение, наблюдая за наездницей. Казалось, эта девушка родилась в седле, хотя мать-графиня, представляя себе эту картину, наверняка не смогла бы сдержать улыбки. Грегуар готов был поспорить, что Марианна утерла бы нос не одному драгуну Лангедока.
То, что началось как преследование, постепенно превратилось в совместную прогулку, от которой кровь приливала к лицу, а мускулы играли под одеждой. Они больше не пытались обогнать друг друга, и из всех троих только всадница знала, куда они едут, а мужчины просто следовали за ней, получая удовольствие от небольшой шалости, зачинщицей которой была юная красавица.
