— Мне больше нечего добавить.
— Сколько лет назад это произошло?
Он пожал плечами:
— В этом году Джимми исполнилось бы пятнадцать.
Она закрыла глаза:
— Мне жаль. Мне так жаль.
— Да, я знаю, Макс. Все в порядке. Это было давно.
— Ничего не в порядке. Черт возьми, после такого жизнь никогда не возвращается в прежнее русло. Неудивительно, что ты… такой, каким стал.
Он бросил на нее косой взгляд:
— Каким же я стал?
Максин не могла отвести взгляд от его лица. Всем своим существом она стремилась обнять его, успокоить, стереть глубокие тени беспокойства, которые залегли у него под глазами. Но она не могла этого сделать, он просто не позволил бы ей подобного.
— Ты… кажешься очень одиноким и замкнутым. Никого к себе близко не подпускаешь. Иногда мне кажется, что ты запер истинного себя в темнице, скрытой в глубинах твоей души, хотя я и не могу понять почему.
Лу плотно сжал губы, словно обдумывая слова девушки, затем покачал головой:
— Я просто таков, каким являюсь. У меня нет психологических травм, с которыми я не смог справиться. Скорее, я настолько устал от жизни, что душа моя загрубела и потрескалась, как старая кожа. — Он пожал плечами. — Но меня это вполне устраивает.
— Не сомневаюсь. Старую кожу ничто не может ранить.
Лу презрительно фыркнул. Максин прикоснулась рукой к его щеке, глядя ему прямо в глаза.
— Мне очень жаль, что ты потерял своего маленького сына, Лу. Из тебя получился бы отличный отец.
Он резко поднялся на ноги.
— Ложись спать, Макс. Тебе нужно отдохнуть. Завтра нам предстоит много дел.
Она кивнула:
— Доброй ночи, Лу.
— Доброй. Запри за мной дверь.
Он ушел.
Максин соскользнула с постели и закрыла замок, зная, что он стоит сейчас с другой стороны и слушает, когда раздастся щелчок. Потом она выждала некоторое время, чтобы он точно ушел в свой номер, полагая, что пяти минут будет вполне достаточно.
Максин тщательно обдумала новые факты его биографии, открывшиеся ей сегодня. Неудивительно, что он боялся начинать новые отношения. Он еще не исцелился от своего неудачного брака и потери ребенка. Он не позволял себе исцелиться.
Она знала Лу. Все, что он делал, он делал либо хорошо, либо сдавался. Она любила подшучивать над ним по поводу того, что, однажды попробовав играть в гольф и зарекомендовав себя никудышным игроком, он никогда больше не выходил на поле.
Лу был хорошим полицейским. Нет, не просто хорошим, а превосходным. В противном случае, еще будучи новобранцем, он вышел бы в отставку и стал бы осваивать другую сферу деятельности.
