— Приглашаю на чашечку чая.
— Никакого чая, — возразил Джоффи, направляясь вместе с нами к дому. — Мы только что вылакали цистерну у мамы — разве ты не слышишь, как я булькаю на ходу?
— И съели столько баттенбергских кексов, что хватило бы заполнить Гранд-Каньон, — добавил Майлз кексопридушенным голосом.
— Как поживает ковровый бизнес, Дурында? — поинтересовался Джоффи, пока мы стояли в прихожей.
— Лучше не бывает. А как верообъединительные дела?
— Мы заполучили почти всех, — улыбнулся Джоффи. — На прошлой неделе поднялись на борт атеисты. Как только мы допустили, что «Бог» может являться набором в высшей степени милосердных и полезных физических законов космоса, они с радостью присоединились. На самом деле за исключением нескольких разрозненных остатков религиозных лидеров, неспособных до конца примириться с потерей власти, влияния и прилагающейся к этому смешной шляпы, все выглядит весьма неплохо.
Номинальное главенство Джоффи в Британской островной ветви церкви Всемирного Стандартного Божества было предметом изрядной гордости для семейства Нонетот. ВСБ было предложено делегатами Всемирного межконфессионального симпозиума в 1978 году и с тех пор набирало силу, собирая обращенных из всех вер в одну разнообразную религию, достаточно гибкую, чтобы каждому предложить что-то свое.
— Я поражаюсь, как тебе удалось обратить их всех, — сказала я.
— Это было не обращение, — возразил он, — это было объединение.
— А здесь ты, потому что…
— Лондэн говорил, что у него есть для меня видеопленка с «Доктором Кто», а я обожаю далексов.
— Мне лично больше нравятся сонтараны, — вставил Майлз.
— Чего еще ожидать от человека, считающего Джона Пертви лучшим Доктором! — фыркнул Джоффи.
Мы с Лондэном уставились на него, неуверенные, что нам следует сделать — согласиться, выдвинуть иную теорию или сделать что-то третье.
— Лучшим был Том Бейкер, — сказал Джоффи, нарушив неловкую паузу.
Майлз пробурчал что-то вроде «конформист», и Лондэн отправился наверх за пленкой.
— Дурында! — шепотом позвал меня Джоффи, когда Лондэн ушел.
— Да?
— Ты ему сказала?
— Нет, — шепнула я в ответ.
— Нельзя молчать, Четверг. Если ты не говоришь ему правду про Книгомирье и «Ковры Акме», это все равно что, не знаю, врать ему или типа того.
— Это ради его же блага, — прошипела я. — Это не как если бы я завела интрижку.
— А ты завела?
— Конечно нет!
— Все равно это ложь, дражайшая сестрица. Как бы тебе понравилось, солги он тебе о том, чем занимался дома весь день?
