— В девяносто два?
— Чертовски привлекательная женщина… и умная к тому же.
— Нет, не завела.
— Хм. Что ж, если увидишь кого-нибудь подходящего, о любимая племянница, подтолкни его в ее сторону, ладно? Я не хочу, чтобы она была одинока.
— Я сделаю это, дядюшка, обещаю.
Мы еще немного помолчали, и я поежилась.
— Майкрофт, — сказала я, вдруг подумав, что его появление может, в конце концов, и вовсе не иметь научного объяснения, — я хочу кое-что проверить.
Я коснулась его кончиками вытянутых пальцев, но там, где им полагалось встретить твердое сопротивление рукава, ничего не оказалось — пальцы прошли насквозь. Его здесь не было. Или он был, но как нечто нематериальное — призрак.
— О-о-о! — выдохнул он, когда я убрала руку. — Какое странное ощущение!
— Майкрофт, ты привидение!
— Чушь! Научно доказано, что это совершенно невозможно. — Он призадумался. — С чего бы мне им стать?
Я пожала плечами.
— Не знаю… может, ты что-нибудь не закончил перед смертью и теперь оно тебя беспокоит.
— Великий Скотт! Ты права. Я так и не завершил последнюю главу «Любви среди бегоний».
На пенсии Майкрофт проводил время за написанием любовных романов, причем все они на удивление хорошо продавались. Так хорошо, что он навлек на себя стойкую враждебность Дафны Фаркитт, признанной королевы жанра. Она разразилась гневным письмом, в котором обвинила дядюшку в «безудержном» плагиате. Последовало нагромождение исков и встречных исков, прекратившееся только со смертью Майкрофта. Противостояние было такое жесткое, что конспирологи заявили, будто дядю отравили обезумевшие фанаты Фаркитт. Нам пришлось опубликовать его свидетельство о смерти, чтобы пресечь слухи.
— Полли закончила «Любовь среди бегоний» за тебя.
Он вздохнул.
— Может, я вернулся, чтобы преследовать эту злобную корову Фаркитт?
— В таком случае ты бы находился у нее дома, делая «угу-гу» и лязгая цепями.
— Не очень-то солидно звучит, — презрительно фыркнул дядюшка.
— Как насчет какого-нибудь изобретения в последнюю минуту? Какой-нибудь идеи, до которой так и не дошли руки?
Майкрофт думал долго и старательно, причем в процессе лицо его сменило несколько причудливых выражений.
— Поразительно! — воскликнул он наконец, пыхтя от усилий. — Я больше не могу выдать оригинальную мысль. Как только мой мозг прекратил функционировать, Майкрофту-изобретателю пришел конец. Ты права: должно быть, я умер. Вот что самое обидное.
— И никакого понятия, зачем ты здесь?
— Ни малейшего, — уныло отозвался он.
