— Слушай, — прорычала Четверг-1–4,— ты любишь вязать крючком?
— Да…
— Тогда ты, наверное, представляешь, как трудно это делать со сломанными пальцами.
У Четверг-5 на мгновение дрогнула губа.
— Я… я… уверена, мы можем обсудить это как разумные взрослые люди, прежде чем перейти к чему-либо столь жестокому, как насилие.
— Вероятно, могли бы, — возразила Четверг-1–4,— но гораздо проще, если я расскажу тебе, как это будет. А теперь убери свою вязано-крашеную задницу с моего стула.
— Четверг, — сказала я.
— Сама справлюсь, — рявкнула Четверг-5 в редком для нее проявлении досады. — Не надо меня спасать как маленькую каждый раз, когда мисс Бей-Гуляй разинет варежку!
— Я не вмешиваюсь, — пояснила я, — просто хочу узнать, где Четверг-один-четыре взяла этот пистолет.
— Этот? — Она подняла маленький черный автоматический пистолет, который я заметила у нее в руке. — Правда классный? Браунинг двадцать шестого калибра, стандартный однозарядный, с ползунковым предохранителем.
— Где ты его взяла?
— Нашла, — настороженно заявила она, — поэтому оставлю себе.
У меня не было на это времени.
— Говори, где взяла, или станешь его следующей жертвой.
Она помолчала, потом сказала:
— Он лежал… в том фортепианном табурете.
— Идиотка! — взвыла я, вскакивая и протягивая руку за пистолетом, который она мне покорно отдала. — Это же ключевое фабульное устройство в «Фокусе с зеркалами»! Почему ты не можешь оставить вещи в покое?
— Я думала…
— В том-то и дело, что не думала! Оставайся здесь, пока мы с этим разберемся, и ничего не трогай. Повторяю: не трогай ничего. Понимаешь?
— Да, да, разумеется, понимаю. Что я, по-твоему, ребенок, что ли?
Времени на споры у меня не оставалось, поэтому, велев Четверг-5 не отставать, я выпрыгнула из Фортепианного отдела в Великую библиотеку, откуда мы направились в «Фокус с зеркалами» Агаты Кристи.
В Стоунигейтс мы оказались в коротком отрезке слабо освещенного коридора, соединявшего квадратный вестибюль с Большим залом. Мы вжались в тени, и я заглянула в зал. Это была большая комната, источавшая свойственную викторианской готике мрачность: темное дерево и минимальное освещение. С полдюжины человек болтали о чем-то, но что более важно, прямо перед нами стоял тот самый гёцмановский рояль, отправленный туда нами меньше двух минут назад. А возле него — фортепианный табурет, в который надо было вернуть оружие. Я уже собиралась попытать счастья и прокрасться туда, но не сделала и двух шагов, как к роялю подошел молодой человек, сел на табурет и заиграл. Я отступила в тень и почувствовала, как нервно стиснула мне руку Четверг-5, когда огни мигнули и погасли, оставив дом в полумраке. Мы отступили глубже в тень, когда из двери вышел крупный мужчина с мрачным лицом и исчез в сумраке, бормоча что-то насчет фитилей. Спустя несколько минут пожилая женщина просеменила в столовую и обратно что-то забрать, и почти тут же резко распахнулась входная дверь и в зал с излишним пафосом стремительно вошел молодой человек. Последовал спор, звук открываемой и закрываемой массивной двери, еще приглушенные крики и в итоге два выстрела. Находившиеся в помещении персонажи, таким образом, отвлеклись, и я мягко прокралась к сидевшему за инструментом человеку и легонько похлопала его по плечу. Он поднял на меня удивленный взгляд, и я показала ему свой беллетрицейский жетон. Подняв брови, я приложила палец к губам и жестом велела ему присоединиться к компании на другом конце комнаты. Он сделал, как я просила, и как только он повернулся спиной, я сунула маленький пистолет в табурет между генделевским «Ларго» и прелюдиями Шопена.
