Одним из всадников был Джеред.
В другом она узнала его приятеля из вчерашней компании в цирке. Смех и аплодисменты, сопровождающие каждый успех резвящихся игроков, исходили от женщины, которая так собственнически касалась вчера руки ее мужа. Его любовницы.
— Что они делают, Майклз? — Это был идиотский вопрос, особенно потому, что она сама прекрасно могла видеть, что происходит. Но в данный момент разъяснение, похоже, требовалось.
Майклз взглянул на нее, но воздержался от ответа.
Джеред выиграл гонку, развернул коня и, допивая по дороге кружку, пустил его рысью к тому месту, которое, очевидно, было стартом. Ее муж явно был сильно пьян, но это его ничуть не заботило. Он остановился перед женщиной, нагнулся и жестом, странно напоминающим тот, трехлетней давности, поднял любовницу в седло и поцеловал ее. Страстно. Нежно. Вальяжно и неспешно.
— Ваша светлость? — произнес Майклз рядом с ней.
Она повернула голову и выдавила улыбку.
— Вы можете закрыть дверь, — сказала она.
Это и правда было очень странное чувство. Как будто что-то острое царапало ее по коже. Тесса ощущала странную тяжесть, словно за те пять минут, что она спускалась, превратилась в старуху.
«И кто-то говорил мне, что слышал, что он оделся нищим и провел ночь на углу Уайтчепела, только чтобы пересчитать шлюх, которые соблазнили его друга. Вообрази только, ради глупого пари он чуть не потерял десять тысяч фунтов и получил их назад одним броском костей... Его любовница была актрисой, которая выступала в тех скандальных сценах — ну ты знаешь, о чем я говорю, Бетти. Совершенно голая, она стоит на сцене, протягивая руки, и не шевелится... Он носится верхом на этой своей лошади по лондонским улицам со своими друзьями. Все, как мальчишки, кричат и орут и будят почтенных горожан».
Разумеется, до нее доходили эти сплетни. Их все слышали. Она тоже верила им. Он был не таким, как ее братья, которые озорничали из каприза, испытывая пределы терпения родителей. Но никто из них не переходил границ, и она раньше не думала, что Джеред такой. До тех пор, пока он не посмотрел на нее, выпрямившись в седле, и не заметил ее прежде, чем поцеловать свою любовницу. Рассчитанный жест. Он прекрасно осуществил свое намерение.
Она осторожно закрыла дверь своей спальни — так, что щеколда не издала почти ни звука. Почему-то казалось чрезвычайно важным сделать именно так. Затем оперлась рукой о дверь и прислонилась к ней лбом. Она плакала, когда он уехал из Киттридж-Хауса, но сейчас она не станет этого делать. Да и не надо. Это была раздражающая глубинная боль, заставлявшая вывернуться наизнанку, чтобы подставить ее солнцу и таким образом постараться сжечь. Она тяжело вздохнула, потом еще раз, пока не почувствовала себя более спокойной, оттолкнулась от двери.
