– Потому что не все заслужили. Надо хорошо себя вести и работать, чтобы Большой Доктор позвал совсем. Ты, Лопо, не попадешь туда. Ты не даешь спать.
– И все-таки я могу определить, когда Большой Доктор позовет кого-нибудь, – упрямо настаивал на своем Лопо, но все стали смеяться над ним. Не смеялась только Копуха – медлительная женщина-слепок. Она дружила с Пузаном и теперь завидовала ему и чувствовала глубокую обиду. Сам Пузан ушел в Первый корпус, а ее не взял. А ей так хотелось поиграть блестящими интересными вещами…
Но прошел день – другой, и о Пузане все забыли, точно его и не было никогда и никто не подшучивал над его толстым животом и не передразнивал тоненький голосок. И даже Копуха не вспоминала о нем, потому что на нее начал ласково посматривать старший из двух Кудряшей…
Потом исчез и Кудряш.
Больше Лопо не заговаривал со слепками о братьях или сестрах-людях. Он скоро догадался, что путешествие в Первый корпус было вовсе не таким радостным событием. Он спросил как-то покровительницу:
– Скажи, а скоро я попаду в Первый корпус? Говорят, там интересно…
Она обхватила его голову руками и так прижала к себе, что ему стало больно. Голос ее дрожал, а глаза стали совсем влажные.
– Нет, малыш, нет, ты не попадешь туда никогда.
И чем больше он настаивал с капризным упорством избалованного ребенка, тем сильнее звучали слезы в голосе покровительницы.
И вот теперь он чувствовал, что и ему предстоит Первый корпус. И страх, который когда-то заставлял дрожать голос покровительницы, наполнял его, сжимал грудь, перехватывал дыхание.
В его представлении Нова тянулась далеко-далеко, за Твердую землю, где иногда ревут металлические, неживые птицы. И везде есть люди и слепки. И то, что происходит в Нове, происходит везде. Лопо и в голову не приходило, что можно бежать, что мир простирается во все стороны от Новы. И хотя Лопо не был похож на остальных слепков, он примирился с судьбой.
Он подумал вдруг о Заике, о том, что ее будут обижать, когда он уйдет в Первый корпус. Он не раз ловил завистливые и сердитые взгляды, которые бросали в ее сторону женщины-слепки, особенно Копуха. С тех пор, как Пузан и Кудряш ушли в Первый корпус и так и не взяли ее с собой, характер ее заметно испортился и она часто спорила. Ей казалось, что другие работают меньше ее.
– Заика, – позвал он, и она тут же разогнулась и подошла к нему. Поблизости никого не было, и он нежно положил ей руки на плечи. Она подняла на него свои большие светло-серые глаза, в них тлели влажные искорки.
