- И не надо. И отлично. Надо бы и давленьице ваше померить. Сейчас я принесу аппарат.
- Да вы не беспокойтесь, может быть, я с вами подойду?
- А вам не тяжело будет?
- Я уж и сам не знаю, может, попробуем?
- Обопритесь на меня.
- Спасибо, Юрий Анатольевич, я сам.
Владимир Григорьевич осторожно прошел к двери, почти не опираясь на палочку и не хромая. Он посмотрел на врача торжествующе-удивленно, словно не верил себе и ожидал медицинского объяснения. И показалось Юрию Анатольевичу, что выглядел старик даже чутьчуть виноватым, как будто в чем-то обманул его, проделал с ним какой-то фокус. Но какой?
Объяснения не было. Тем более его не было, когда Юрий Анатольевич накачал грушу и стал следить за спадавшим ртутным столбиком. Что за наваждение, тона не было. Столбик все укорачивался, и только когда он достиг цифры сто сорок, Юрий Анатольевич услышал четкие удары. Прекрасно. Нижнее девяносто, пожалуй, даже восемьдесят пять. Невероятно. Такого поистине чудотворного улучшения он не видел никогда.
- Вы просто умница, Владимир Григорьевич. Так держать.
- А сколько вы мне намерили?
- Сто сорок на девяносто.
Старик недоуменно развел руками и опять улыбнулся неуверенно:
- Сам не понимаю, что со мной. Не помню, когда я себя так чувствовал.
- А как?
- Это не я. Не мое тело. Знаете, такое впечатление, что из старого полуразвалившегося, то и дело останавливающегося автомобиля вдруг пересел в новенькие "Жигули". Все работает, мотор фырчит ровненько, приглашает нажать на газ, и страшно, и весело. У меня такое ощущение, что я мог бы... допустим, присесть и встать.
- Не увлекайтесь. Даже новый автомобиль надо обкатывать осторожно.
- Да, да, конечно, и все-таки... Может, попробовать?
- Ну, Владимир Григорьевич, вы прямо как ребятенок.
Владимир Григорьевич пожал худенькими плечиками:
- Да, конечно, дурость, и все равно зуд какой-то. Я осторожненько, а?
- Ну что с вами делать, давайте руку.
- Нет, нет, я лучше за ваш стул держаться буду.
Драматург стал серьезным, даже слегка побледнел, словно перед выпускным экзаменом, вздохнул и медленно начал приседать. Он присел и тут же встал, и лицо его отразило неожиданную обиду: готовился почти к подвигу, а получилось так легко.
- Знаете, Юрий Анатольевич, я не приседал... чтобы не соврать... лет пять. Просто чудеса какие-то.
- Вовсе не чудеса, - сказал врач не очень убежденно. Именно чудеса, а он, начинающий терапевт с жалким пятилетним стажем, вовсе не чудотворец. Это-то он точно знал. - Все идет отлично.
