— Ого! Всем нашим жизненным опытом мы приучены к более или менее определенному весу окружающих вещей и подсознательно сообразуем свои действия с этим предполагаемым весом. Человек протягивает руку, чтобы взять со стола книгу, совсем не так, как он это сделал бы, если бы ему необходимо было поднять утюг. Если вес предмета резко отличается от предполагаемого, мышцы оказываются не подготовленными к усилию. Они либо перенапряглись, либо расслабились больше, чем надо. Реакцией на невольную мышечную ошибку является удивление.
Взяв коробку, Цареградский едва не выпустил ее из рук, потому что она оказалась непривычно тяжелой. Раскрыв ее, он ахнул еще раз.
В коробке доверху теснились матово сиявшие самородки. Все они были сильно окатаны и начисто лишены железистой корочки. Видимо, золото долго перекатывалось рекой и вода давно смыла с него всяческие налеты и растворила все, что могло растворяться. Самые мелкие из золотин были с маленькую горошину, самые большие походили формой и величиной на конский боб. Казалось, в палатке засветился золотой фонарик и лучи от него, затмевая свечу, бросают блики на склонившиеся лица.
Такого количества золота в одной пробе Цареградский еще никогда не видел. Все, что им до сих пор удавалось намыть, не шло ни в какое сравнение с тем, что показал ему сейчас Раковский.
— Действительно здорово! — выдохнул он наконец. — Как это у вас получилось?!
— Э, сох дагор (по-якутски «нет, товарищ»). Уговор пуще денег. Раз договорились утром, значит; все! — рассмеялся разведчик. — Пойдемте, помогу разбить палатку, а завтра все подробно обрисую. Пока могу сказать одно: никогда в жизни я подобного не встречал!
На следующее утро Цареградский еле проснулся и с трудом выполз из мешка. Болели плечи и поясница. Мозоли на ладонях и пальцах налились кровью и горели, как в огне. Впрочем, разве могло быть иначе: два дня они плыли против течения, да еще без всякой предварительной подготовки. И тренированному спортсмену это не прошло бы даром!
Однако молодость быстро залечивает свои недуги. После позднего завтрака в тени склонившейся над рекой ивы он почувствовал себя лучше и вновь подивился красоте золотой коробки. Чтобы избавиться от комаров, приятели сели на ветерке, и закурив, Раковский поведал о своих приключениях.
Билибин поручил ему опробование устьев всех правых притоков Колымы от Таскана до Среднекана; на себя он предполагал взять шлиховое изучение правобережья Колымы выше Таскана вплоть до Бахапчи.
