Тем временем Валентин Александрович предполагал, опять-таки по прошлогоднему примеру, пройти к Талой и, изучив как следует окрестности горячего источника и распространенные там граниты (позднее они стали известны в геологической литературе под именем верхнетальских), спуститься до впадения этой реки в Буюнду. Там он думал построить плот и сплавиться по Буюнде до устья, а затем спуститься по Колыме до поселка Сеймчан. После этого отряду нужно было подняться до Среднекана, а затем по нему к знакомым местам зимовки на разведке Раковского.
— Река — лучшая дорога! — не раз повторил, обсуждая детали этого плана, начальник экспедиции. И это было истинной правдой. Только сплывая вниз по течению, геологи могли за столь короткий срок одолеть такое большое расстояние и проделать с наименьшей затратой сил такую большую съемочную работу.
За время отсутствия геологов Сергей Дмитриевич Раковский должен был подняться вверх по течению Колымы до Таскана, чтобы после вскрытия реки и ледохода сплавиться до Среднекана, проводя опробование всех боковых колымских притоков. Наконец, Эрнесту Петровичу Бертину предписывалось продолжить разведку золотоносной россыпи в верховьях Среднекана и начать опробование всей системы впадающих в Среднекан притоков.
К началу июля все участники экспедиции должны были вернуться к бараку Раковского на Среднекане, чтобы с приходом лошадей приступить к детальному обследованию всей долины.
Значительная часть этого сложного плана была летом 1929 года выполнена, хотя непредвиденные события заставили изменить некоторые его детали.
На рассвете 3 мая длинный транспорт из оленьих нарт тронулся со Среднекана в дальний путь. Снежный покров уже сильно осел, на его поверхности образовалась ледяная корка наста, и отдохнувшие за зиму олени бодро тащили легкую на этот раз поклажу. Каюры, радуясь скорому возвращению домой, потихоньку тянули заунывную, на взгляд русских, песню.
— Боюсь, что дорога будет трудная, — сказал Цареград-ский. — Снег становится все рыхлее, и олени могут не потянуть.
— Ничего, нам снега хватит! — ответил шагавший рядом Билибин. — На худой конец, будем передвигаться ночью. По насту!
Действительно, как только поднялось и стало припекать солнце, намерзшая по ночному морозу ледяная корка сделалась хрупкой, и снег под ней легко подавался под копытами оленей и полозьями нарт. Уже к полудню стало ясно, что двигаться дальше невозможно. Олени надрывались, вытягивая вдруг отяжелевшие нарты из каждой рытвины. Острые края ледяного наста ранили им ноги. Вскоре у оленей передней нарты появились над копытами кровавые ссадины. Сперва пришлось менять местами нарты, выдвигая вперед все новую упряжку, но в конце концов главный каюр остановил транспорт.
