У истоков Золотой реки | страница 21

Именно Роман Поликарпов и был первым, кто сообщил точные сведения о среднеканском золоте. Выехав в Олу и затем в Охотск, он передал находившемуся там уполномоченному треста Союззо-лото заявку на золотоносную россыпь в Среднекане, испрашивая разрешение на старательскую промывку. Заявка Поликарпова, о которой в Союззолоте сообщили Билибину, и послужила главным основанием для того, чтобы сосредоточить работы Колымской экспедиции в бассейне Среднекана.

Имелось, кроме того, и второе основание. В архиве бывшего Горного департамента было обнаружено сообщение горного инженера Юрия Яновича Розенфельда о том, что, пробираясь по поручению торговой фирмы Шустова от Охотского побережья к Колыме, он нашел много кварцевых жил золотоносного типа. Пробная промывка поблизости от этих жил, ниже устья Буюнды, дала несколько мелких золотин. Устье Буюнды находится недалеко от устья Среднекана. Таким образом, Билибин и Цареградский, направляясь в эту часть бассейна Колымы, надеялись попасть в самый центр распространения золотоносности и разом проверить все: заявку Поликарпова, сведения Розенфельда и неясные, но очень многообещающие слухи о золоте Бориски.

Чтобы завершить это короткое отступление, следует сказать, что в истории Вориски судьба не упустила случая зло посмеяться. Тело злосчастного золотоискателя было опущено якутами в выкопанный им шурф и засыпано грунтом из отвала. Двадцать с небольшим лет спустя на этом самом месте вырос прииск Бори-скин. Однажды снимавший «торфа» приисковый экскаватор подцепил, к ужасу рабочих, в вечномерзлом грунте труп неизвестного — полностью сохранившегося бородатого человека в изорванной одежде старого покроя. Это оказался все тот же неприкаянный Бориска. Шурф, который он копал перед своей окутанной тайной смертью, находился как раз на краю россыпи…

Осень в тот год выдалась на Охотском побережье затяжная. Несмотря на ударившие морозы, настоящего снега не было чуть ли не до конца октября. Цареградский деятельно готовился ко второму выезду.

К концу октября все было собрано. Но каюры просили немного подождать, так как снегу еще мало и лед на реке тонок. Оленям трудно тянуть по еле припорошенной земле и камням тяжелые нарты. Кроме того, зимняя дорога прокладывалась в основном по речному льду, которого еще намерзло недостаточно.

— Снег будет, немножко поздно пойдем — немножко рано придем! — поддерживал каюров Макар Захарович Медов.

Однако бежали дни, тянулись недели, а зима все не спешила. Наступил ноябрь. Молодого геолога снова томили нетерпение и тревога за судьбу первого отряда, захватившего с собой мало продовольствия и не имевшего зимней обуви, белья и одежды. Каждое утро, выходя на берег реки, он с досадой следил за быстрым течением, которое никак не поддавалось морозу.