Калон стиснул зубы. Он был бессилен перед Хорнбахом и тот знал это. А внизу ждет Соболин. Он отпустил Калона на веревочке, потому что это позволяло ему выиграть время.
— Доктор, — медленно начал Калон. — Рано или поздно они окажутся здесь, и тогда мы с вами проиграли.
Он встал, подобрал с пола небольшой флакон, содержащий пилюли, и поставил его на стол, на расстоянии вытянутой руки от доктора.
— Говорите, — холодно настаивал Калон. — Если вы предпочитаете умереть, прошу вас. Все, что я могу для вас сделать — это предоставить возможность уйти от них.
Хорнбах устало посмотрел на него. Он не спеша поднес руку к флакону. Калон, не отрываясь, смотрел на эту руку. Его лицо стало суровым, а на лбу выступили капли пота.
Хорнбах взял флакон, перевернул его и вытряхнул в ладонь две пилюли.
Наступило тяжелое молчание. Калон подумал, что Соболин уже наверняка начал терять терпение. Хорнбах смотрел на пилюли.
— Подумайте, доктор, русские пойдут до конца, они ни перед чем не остановятся, тем более что они прекрасно информированы.
Внезапно он протянул Хорнбаху свой пистолет:
— Теперь вы можете убрать нас…
Снова долгое молчание. Доктор сидел, не шелохнувшись, глядя на ядовитые пилюли. Казалось, что он дремлет.
Калон оставался очень собранным, несмотря на свои полузакрытые глаза и внешнее спокойствие. Хорнбах неожиданно выдавил из себя:
— Юлиус Оттвайлер, Риксдоферштрассе, Виттенберге. Он тоже врач.
Калон вздохнул с облегчением. Он наклонился, чтобы взять свое оружие. Хорнбах оставался в той же позе.
— Спасибо, доктор.
Хорнбах поднял наконец голову, и впервые его лицо озарилось подобием улыбки. Он смотрел вперед без страха, хотя знал, что умрет, поскольку уже давно привык к этой мысли.
Калон сунул пистолет в карман:
— Прощайте, доктор.
Закрывая дверь, он услышал глухой звук падающего тела. Что заставило этого человека сначала говорить, а потом умереть? Ведь он мог умереть, ничего не сказав.
Калон вышел на улицу и направился к ЗИЛу. Перейдя площадь, сел в пропахшую дымом машину. Он испытывал страшную усталость.
— Вы были там очень долго, — заметил Соболин.
Соболин злился на себя за то, что положился на этого странного человека. Но как можно было поступить иначе? С тех пор как ему поручили это дело, он занимался им практически один, а начальство уже дважды делало ему замечания, что до сих пор нет никаких результатов.
Соболин знал, почему его торопят. Советское правительство приступило к операции передачи официальной власти в Восточной Германии правительству Пан-кова, ставя перед собой цель — поставить Запад в затруднительное положение. Снова встал щекотливый вопрос о статусе Берлина и признании западными странами коммунистического правительства в Германии.
