Опасные пассажиры поезда 123 | страница 12

Сегодня я умру, вдруг подумал Лонгмэн, и его затопил новый прилив жара, словно внутри вспыхнул костер. Он почувствовал, что задыхается, ему захотелось сорвать с себя всю одежду, чтобы дать воздуху доступ к своему пылающему телу. Он схватился за пуговицу на вороте плаща и уже было расстегнул ее, когда вспомнил: Райдер запретил расстегивать плащи. Пальцы вдавили пуговицу обратно в петлю.

У него дрожали ноги, они тряслись мелкой дрожью от паха до подошв его ботинок. Лонгмэн надавил ладонями на колени, вжимая подошвы в грязный пол, пытаясь унять непроизвольную чечетку. Может быть, он уже привлекает внимание окружающих? Может, на него уже пялятся со всех сторон? Не хватало духу поднять глаза. Словно страус. Он уставился на свои руки, судорожно вцепившиеся в узлы шпагата. Потом, опомнившись, разжал покрасневшие пальцы и подул на них. В окне напротив серый бетон туннеля внезапно сменился кафелем станционной стены.

– «28-я улица». Остановка «28-я улица».

Лонгмэн встал. Ноги еще дрожали, но передвигался он, как выяснилось, вполне сносно. Платформа снаружи замедляла бег, размытые фигуры пассажиров начали приобретать подробные черты. Мальчишки у двери зашипели, нажимая на воображаемые тормоза. Он взглянул в конец вагона. Уэлком не шевелился. Платформа за окном вагона остановилась. Люди сгрудились у дверей, ожидая, когда они откроются. Он увидел Райдера.

Райдер стоял, прислонившись к стене, совершенно спокойный.

Где-то по дороге Денни Дойл заметил на платформе лицо, показавшееся ему смутно знакомым. До самой «Тридцать третьей» он мучительно пытался вспомнить, где видел этого человека, и вдруг ответ засиял у него в голове, как яркая лампа, внезапно включенная в темной комнате. Это было типично ирландское лицо, смуглое и костлявое, такие лица всегда мелькают в репортажах об убийстве очередного боевика Ирландской республиканской армии. Похожее лицо было у репортера «Дейли Ньюс», который около года назад что-то вынюхивал здесь для своей статьи о подземке. Отдел по связям с общественностью Управления городского транспорта подсунул ему Денни – «типичного машиниста-ветерана», – и корреспондент, бойкий молодой осел, завалил его кучей вопросов; некоторые из них звучали совершенно по-идиотски, но, по зрелом размышлении, оказались вовсе не так просты.

– О чем вы, ребята, думаете, когда ведете поезд?

На секунду Денни показалось, что это западня, что репортер каким-то образом проник в его тайну. Но это же невозможно: он ни разу в жизни ни единым словом ни одной живой душе не обмолвился об этом! Не то что бы тут было что-то преступное, просто не пристало взрослому человеку играть в дурацкие игры. Не говоря уж о том, что начальство вряд ли будет в восторге, если узнает об этом.