— А ты говорила это Батчу Бруннеру, когда целовала его? — спросил он, видимо заранее уверенный в ответе.
Конечно, она ничего подобного не говорила Бруннеру. Тот поцелуй не произвел на нее никакого впечатления и вообще ничего не значил.
Как отличался сейчас Вайет Мак-Калли от того шерифа, которого она знала. Он стоял, широко расставив ноги, в потемневшей от пота рубашке, грязной шляпе, с морщинками в уголках глаз, словно провел долгие годы в прериях под ярким солнцем, гордый и независимый, — настоящий ковбой. Но никакой он не ковбой, он — шериф, и об этом нужно помнить. Стараясь привести мысли в порядок, она спросила:
— Зачем тебе понадобилось садиться на этого жеребца?
Вайету, видимо, не понравилось строгое выражение ее лица. Он надел шляпу и глубоко вздохнул:
— Так ты до сих пор думаешь, что я примерный?
От удивления она даже приоткрыла рот.
— Ты хочешь сказать, что все это ради меня?
— Ну, может быть, мне хотелось доказать… И знаешь, что я думаю, Лайза?
Она вопросительно вскинула бровь.
— …что мне это удалось. Ты до сих пор уверена, что я слишком славный, чтобы пойти со мной пообедать?
Он заметил, как у нее перехватило дыхание, но взгляд потеплел. Собрав остатки решимости, Лайза начала:
— Вайет, я не думаю…
— Хорошо, — прервал он ее, понимая, что получит сейчас очередной отказ. — Ты можешь не отвечать прямо сейчас. Подумай столько, сколько сочтешь нужным. — И, не дав ей больше сказать ни слова, он приподнял шляпу, кивнул Мэл, смотревшей на них глазами, круглыми от удивления, и удалился.
Пройдя шагов десять, Вайет, сам не зная почему, оглянулся. Лайза смотрела ему вслед. Он медленно повернулся — она стояла, скрестив руки на груди, склонив голову, а легкий августовский ветерок развевал ее волосы. Казалось, она не знает, что теперь делать. Но шериф готов был поспорить на свою любимую лошадь, что она уже не считает его пай-мальчиком. Вайету очень хотелось подойти к ней и расцеловать. Но как она на это отреагирует? Да и себя тоже надо пожалеть, ему и так досталось сегодня от Дьявола. Поэтому Вайет только улыбнулся и пошел дальше. Отдав Клейту штаны, он сел в кабину своего старенького пикапа. Завтра мышцы будут чудовищно болеть, но это его не волновало. Поцелуй Лайзы стоил и боли, и грязи, и пота. Облизав губы, он почувствовал вкус ее помады.
— Э-э-э-ххх!
И тут же размечтался. В следующий раз он будет целовать ее в месте более тихом и спокойном, чем шумное, многолюдное родео. Только надо дать ей немного времени. Ничего — он умеет быть терпеливым.
