Оставив груду писем там, где они упали, я взял кассету, футляр с тетрадями и коробку, из которой доносилось позвякивание разбитого стекла, после чего направился обратно в гостиную.
* * *
На видеокассете оказалась длившаяся почти час запись того, как в затемненной комнате вспыхивает и гаснет электрическая лампа.
И ничего больше.
Я пару раз перематывал пленку вперед и назад, просто чтобы в этом убедиться, но там ничего не было, кроме голой лампочки, включавшейся и выключавшейся, включавшейся и выключавшейся в полной тишине. После этого я вытряс на какую-то газету содержимое маленькой коробки — осколки стекла, проволочную спираль и цоколь разбитой лампы. Я догадался, что, возможно, взираю на «звезду» странного домашнего видеофильма, все еще крутившегося на телеэкране. Осторожно отложив осколки в сторону, чтобы иметь возможность обследовать их позже — бог его знает зачем, — я переключил внимание на тетради.
Первая из них была почти нечитаемой: страницы с формулами и таблицами, абзацы, обведенным красным, целые страницы вымаранного текста. Я быстро ее перелистал, прежде чем обратиться ко второй. Эта тетрадь была в лучшем состоянии, и на ее обложке имелось название — «Фрагмент о лампе». Я открыл ее, и первое же слово заставило меня оцепенеть. Я пробежал глазами вниз по странице, просмотрел ее в обратном направлении и наконец удостоверился в том, что именно у меня в руках.
Закрыв тетрадь, я перевел дух. Мои мысли вертелись вокруг того, как какой-то отрезок времени может быть засушен и сохранен, подобно тому как засыхает и сохраняется цветок между страницами старой энциклопедии. Память, расплющенная в текст. «Фрагмент о лампе» представлял собой что-то вроде дневника или расшифровки стенограммы. Это было мое потерянное прошлое.
Дрожащими руками я снова открыл тетрадь.
4
Фрагмент о лампе
(Часть первая)
Клио, в маске и с дыхательной трубкой во рту, пробила головой поверхность воды и взмахнула рукой. Это был широкий, медленный взмах, подобный тем, которые были характерны для завсегдатаев рок-концертов в восьмидесятых, — полностью влево, затем полностью вправо, рука входила в воду и выходила из нее. Я поневоле улыбнулся. Поднявшись на своем лежаке в тени огромного тента, я постарался, чтобы мой ответный взмах не слишком походил на нацистское приветствие. Я также позаботился о том, чтобы он продлился достаточно долго, чтобы привлечь внимание пожилой четы, расположившейся рядом с нами, и заставить Клио, которая уже вышла из воды по пояс и, раскинув руки в стороны, удерживала равновесие в бурунах, замереть, оторопев от ужаса, прежде чем попытаться сбежать обратно в море.
