- Ебал я ваш баян! Ребята, не просите! Не поеду!
"Веселые ребята", отбивая пальцы и не глядя по сторонам, торопливо загрузили свою обшарпанную аппаратуру. Так же молча втащили своего ударника.
Дверь закрылась.
Вооружившись красным шариковым стержнем, Комиссаров вынул проект репертуара. Александр отвернулся в окно. Залитая солнцем главная улица была по-субботнему оживлена. По-прежнему город был волнующе чужд, хотя глаза то и дело запинались на фланирующих соотечественниках из нетворческого состава.
Бронетанковая часть располагалась в бывшем дворянском гнезде. Ворота развели свои красные пятиконечные звезды, впустили "Икарус" и с лязгом закрылись. Комиссаров пошутил:
- И вновь я посетил...
Действительно: Родина.
Малая: оторвавшийся островок, об укрепленные стены которого разбивалась чужбина. Углубившись в старинный парк, автобус остановился у "Зеленого театра", обнесенного по периметру щитами наглядной антиимпериалистической пропаганды. Театр был - дощатый помост с задником и вкопанные в землю ряды скамеек. На задних рядах "артистов из Москвы" уже поджидали офицерши - молодухи с младенцами, запеленутыми во все, так сказать, импортное - розовое и голубое. Стволы вековых деревьев были окрашены закатом. Издалека приближалась бодрая маршевая песня. На ближнем щите был фотомонтаж под названием "Духовная агрессия против Страны Советов" - с рекламой образцов "подрывной" продукции: "Архипелаг ГУЛАГ", "Посев", "Грани", "Русская мысль".
Несмотря на ощущение абсурда, закурить на чистом воздухе было приятно.
Прибухали сапоги - по команде роты занимали места в партере.
Смущаясь, но с напором Комиссаров сказал:
- Люблю все это, знаешь? С детства гарнизонного. Армию. Единство содержания и формы. В ней все же наша суть - в мундире. Сними его с России, как пробовал Хрущев, - и расползется сверхдержава в кашу. Ешь, кому не лень... Не приведи Господь! Дай сигаретку.
От "Веселых ребят" подошел солист.
- Насчет ваших предложений.
- Ну?
Солист показал список.
- Вот это, это и это...
- Ну?
- Ведь я не запевала? Я лирик. И под электрогитары все это не пойдет. Тут нужен сводный хор с оркестром.
- Так, значит... Уверены?
- Абсолютно.
- Ладно, давайте лирику. Но только нашу.
- Есенина?
- Давай. Только с разбором. Не кабацкого!
Концерт начался засветло. Солист вышел на подмостки и развел за микрофоном руки. Динамики заглушили рев ударника за сценой. Есенин встречен был войсками с энтузиазмом:
