Через десять минут Мэлоди свернула с шоссе. Она выросла у деда на ферме, расположенной к югу от города, и была хорошо знакома с трудом фермеров. Рабочий день фермеров длился не с девяти до пяти, а дольше. И их «офисы» занимали площадь в тысячи акров земли. А это означало, что Клейт может сейчас находиться где угодно.
Сначала Мэлоди заглянула в дом. Клейт наведывался сюда днем, так как на столе лежал раскрытый телефонный справочник, а кофейник был пуст. Но сейчас Клейта в доме не было.
Вытерев вспотевшие ладони о джинсы, Мэлоди направилась в амбар. Дул холодный ветер, на горизонте собирались темные облака. Поежившись, Мэл просунула голову в дверь. Тут было темно, ни один солнечный луч не проникал внутрь через узкие окна. Заржала лошадь, и из мрака выступил Клейт.
— Мэл? Почему ты здесь? Что-нибудь с Хейли?
Сердце у Мэлоди застучало часто-часто, а смелости убавилось, по крайней мере наполовину. Но Мэл шагнула вперед.
— Нет, Хейли в школе, и я уверена, что с ней все в порядке. А где Джейсон?
Клейт забросил седло на полку и пристально взглянул на Мэл. Взяв скребницу, Клейт снова подошел к Пилигриму и принялся его чистить.
— Я собирался завтра или послезавтра начать загонять скот и отправил Джейсона в Пирр за провиантом. У тебя какое-то неотложное дело?
Мэлоди едва не задохнулась. Ее взгляд упал на руку Клейта со скребком, которым он водил взад и вперед по черной лошадиной спине. Рука была темной от загара, широкой, с крупными суставами. У Клейта в самом деле очень красивые руки — большие, сильные и ловкие.
— Мэл?
— Да?
Скребница замерла на боку Пилигрима.
— Может быть, ты все-таки объяснишь, что тебе понадобилось здесь среди бела дня?
— Да, — отозвалась она, немного приходя в себя, — Бумер завез мне штуковину, которая, как он сказал, тебе нужна. И я временно оставила закусочную на попечение Лоэтты.
— Значит, ты свободна до вечера?
Она кивнула. Сотни мыслей пронеслись в мозгу Клейта, но телом властно завладело одно чувство. Не было смысла притворяться, что его оставило равнодушным выражение больших голубых глаз Мэл. Внезапно он понял причину робости, которая обычно была ей несвойственна. Желание копилось в нем всю эту неделю, нарастало с каждым разом, когда он ложился рядом с ней в постель. До сих пор он боролся с желанием, и это немало ему стоило. Он, конечно, упрям, у него тяжелый характер, и еще много в чем его можно упрекнуть. Но он, все же честен сам с собой. И готов признать, что в нем не осталось больше ни капли самообладания.
