Сразу узнав Джолли Добсона, сидевшего за рулем красного пикапа, она испытала чувство облегчения и смогла перевести дух.
— Вы напугали меня до полусмерти! — воскликнула она.
Стекло машины было опущено, левая рука Добсона лежала на бортике. Он улыбался.
— Извините. Я не собирался путать вас. Только хотел привлечь ваше внимание.
— Что ж, это вам удалось, — ответила она, пытаясь не дать гневу — или другому чувству — вырваться наружу. Снова видеть эту улыбку, понимать, что когда-то этот человек разбил ей сердце, после чего она так и не оправилась… Все это было невыносимо. Кроме того, он напугал ее! — Что вам нужно? — бодрясь изо всех сил, спросила Одри.
Он пожал плечами.
— Ничего особенного. Просто увидел, что вы идете по улице, и решил окликнуть.
— Зачем?
— Сам не знаю. А что, для этого непременно нужна причина?
— Большинство людей, которых я знаю, ничего не делает без причины.
— Значит, я не отношусь к этому большинству.
— Не смею спорить.
— Куда вы идете?
Одри тревожно всмотрелась в лицо Добсона, пытаясь понять, что у него на уме.
— Хочу поесть перед тем, как ехать в аэропорт.
— Забавно. Я собирался сделать то же самое. Не составите мне компанию?
Одри продолжала изучать его черты. О Господи, если бы Джолли знал, что когда-то она готова была отдать все на свете за право составить ему компанию. Но, слава Богу, это время давно прошло.
Ты лжешь себе, промелькнуло у нее в голове.
— У меня мало времени. Я собиралась съесть гамбургер, вот и все.
Джолли показал пальцем направо.
— В квартале отсюда есть кафе «Хромая утка». Там делают лучшие гамбургеры в городе.
— Я знаю. — Одри сделала шаг.
— Их конек — двойные чизбургеры-барбекю.
— Спасибо за совет, — бросила она и зашагала дальше.
Но тут раздалось шуршание шин, и пикап снова оказался рядом.
— Ничего, если я присоединюсь к вам?
Одри со вздохом обернулась. При свете дня стало заметно, что за прошедшие годы в его темно-русых волосах появились седые пряди, а смешливые морщинки в уголках глаз стали глубже. Но губы остались прежними — пухлыми, чувственными, щедрыми на поцелуи. А белые зубы все так же сверкали на загорелом лице. В тридцать три года он стал еще сексуальнее.
— Слушайте, — сдавленно сказала Одри, — если это имеет какое-то отношение к завещанию деда…
— Иными словами, обвести вас вокруг пальца мне не удастся, верно?
Теперь да, особенно если я постараюсь этого не допустить.
Она слегка улыбнулась.
— Ну разве что на секунду-другую.
Джолли ответил ей улыбкой.
