— У вас нет кошек? Так люблю...
— Че-о? — не услышала бабушка и повернула к ней ухо.
— У вас есть кошки? — спросила опять Аля, взглянула на меня, и я засмеялся, и все шумно задвигались за столом.
— Целых три. Два кота, одна кошечка — работница. И детей носит и мышек считат, — сказала бабушка, и мне стало еще лучше, счастливей, вот и бабушка говорит с Алей, значит, признала ее, приняла за свою.
К Але пододвинулась Нюра, и сразу — в наш разговор:
— У меня в Грачиках кот был, так добро цыпушек имал. Принесет во рту — кушай, хозяйка.
— Хорошо вам было... — улыбнулась опять Аля, и мать взглянула на нее благодарно.
— Он умер скоро. Поди, объелся... — вздохнула Нюра и пододвинула себе рюмку.
— За знакомство! Второй день Нюрка пьянствует. Не смешно, да схохочешь.
Я разлил вино, даже бабушке поставил рюмку. Ей это понравилось.
— Внучок-то за человека считат. Давай-ко, девка, скажи под шумок-то друго. — И она посмотрела на мать. И та рюмку подняла, стул от себя отодвинула, чтоб посвободней.
— Вот что, дети мои, — взглянула на Алю, та зажмурилась и отвела глаза. — Вот что. Позвольте выпить старухе-матери за вашу любовь. Чтоб была она у вас, как у меня с Леней, как у Нюры с учеником моим Ваней Симахиным, И не ссорьтесь никогда, а то разнимать приду.
Все засмеялись, бабушка ухо к матери повернула, но опять не поняла — и обиделась. Зато Нюра повеселела, конфеты пододвинула к своему краю.
— Когда женитесь? — спросила вдруг очень серьезно, решительно, и мать сразу стихла и недовольно покосилась на Нюру.
— Зачем ты, они без нас...
— Ой, и заступница из тебя, Тимофеевна. Сноха-то тебя состирнет да выжмет. — И покачала головой. Но мать точно не услышала ее слов.
— Вот что, выпьем за моего Васю и...
— Мою Алю! — подсказал я, и все засмеялись, кроме бабушки: та ничего не поняла и сидела молча. Пить тоже, конечно, не решилась, но за столом осталась. Но скоро я понял — зачем. Она потихоньку следила за Алей, и когда та выпила залпом рюмку портвейна — сразу расстроилась. И с этой минуты уж глаз с нее не убирала, и Аля, наверное, чувствовала этот прямой пристальный взгляд. Я снова по рюмкам разлил. Аля от вина совсем осмелела и вдруг спросила у Нюры:
— Скажите, как ваше отчество?
— Павловной была.
— А где ваши родители, Анна Павловна?
— У меня не было... Я покормушка...
— Как это, Вася? — Аля взглянула на меня быстро и с каким-то тайным значеньем, видно, думая, что ее сейчас разыграют, а может, уже смеются. Но я улыбнулся, мать тоже улыбнулась, и у Али, кажется, отлегло. И сразу машинально, забывшись, с какой-то радости, налила себе полную рюмку и выпила. Бабушка от испуга икнула, а Нюра потихоньку запокашливала, и мать, услышав их мысли, опустила нервно глаза.
