Александр вышел за ним в коридор. Обои вокруг телефона испещрены номерами. Он снял трубку, набрал неуверенно и, наслушавшись длинных гудков, положил - еще черную, как было в детстве.
Мальчик попросил набрать ему "точное время". Послушал, вернул и вздохнул.
- Загуляла моя мама.
- Право имеет.
- У нее сейчас, знаете, финн. Приезжает к нам на уикэнды. Вы бывали в Финляндии?
- Издеваешься?
- Есть Финляндский вокзал, а поехать нельзя. Почему?
- Потому.
- Это близко. Кроме водки, там все есть.
- Например?
- Сыр "Виола".. Ну, все. Близок локоток, а не укусишь.
- Еще укусишь.
- Не знаю... У этого финна семья.
За дверью вскричала Инеc.
Сведя груди локтями, она стояла в корытце.
- Что это?
- Где?
Ипполит удивился.
- Разве в Москве нет клопов?
Она с трудом распечатала пачку. Франков, сбереженных Инеc, чтобы взять такси от парижского аэропорта домой, хватило на этот блок "Пелл-Мелла", который она перед отъездом купила в магазинчике для иностранцев гостиницы "Украина".
Курили они в коридоре.
Согласно традиции, пойти было некуда. Можно было лишь только уйти. В Петербург - и рыдать до зари. (Или в подъездах е...ся. Или свергнуть на х... режим.)
Сил не было даже по второй закурить.
Вдоль пенала посвечивала леска - индивидуально сушить белье. Они забросили на нее всю одежду и подвесили обувь - прищепками. Тахту от стены отодвинули и застелили взятой из шкафа простыней (под которой был спрятан тамиздатский томик Бродского - "Остановка в пустыне").
- Ложись.
- А ты?
Он ответил цитатой из Кафки:
- Кто-то должен не спать.
Она сложила руки под щеку и поджала колени. Он взвел, зафиксировал колпак лампы. Прожекторный свет залил подступы к иностранному телу.
Взяв с полки "Русские ночи", он взгромоздился на стул.
Но забыться не смог. Коммуналка разъехалась на уикэнд, оставив клопов без крови. Всеми силами они двинулись на гостей. Самой вожделенной оказалась Инеc. Словно сговорившись в какой-нибудь штаб-квартире за обоями, клопы появлялись одновременно с четырех сторон. Нависая над спящей иностранкой, Александр отбивал атаку скрученной в жгут "Ленинградской правдой". Пробовали и с потолка. Но при всех своих интеллектуальных способностях коэффици-ента сноса не учитывали. Выгибаясь акробатом абсурда, он отбивал их атаки. Невозможно, чтобы эти клопы добрались до священного тела Европы (которой в ленинградской ночи Александр был последним защитником - с риском шею свернуть).
Утром они вышли в Петербург.
