- Умоляю, Инеc... Под утюг.
Александр отпал к переборке.
- Друг... Неужели?
Стаскивая брюки, Альберт мутно взглянул.
- Я ведь помню, каким ты приехал. Девственник из-за Урала. Глаза, как Байкал...
Член залупился, но в порядок он его не привел. Вместо этого вывернул руку. Послушал часы, отстегнул их и хрястнул об пол.
- Мы в шоке?
И упал за порог вниз лицом. Александр приподнял его и заплакал. Толкнувшись в гостиную, увидел, что дом их пылает. Пламя рвалось к ним в окно. Он втащил тело на тахту и пошел за водой. Из цветочного ящика за окном она выкопала все окурки и посадила анютины глазки. Это было в их первые дни. По весне. Из этого вырос кустарник огня, загудевший от ярости, когда Александр опрокинул ведро. Одного не хватило, и двух было мало. В обугленном ящике все еще полыхала земля.
На кухне гудел парижский фен для сушки волос. Партийный билет в ее пальцах дергался бабочкой.
- Что с тобой?
Он втянул в носоглотку, размазал лицо.
Ладони были черны.
- С любовью лечу. Жаль, самолет не разбился...
На внутренних линиях они бились один за другим в том году.
Вот и все.
Он ничего не испытал, кроме сожаления по этому поводу. Отвалился на спину, со стуком уронив на линолеум левую руку. Было так жарко, что кожу мгновенно стянуло, он весь был в этой нежной коросте, в шелушащихся струпьях. Все. Только саднила и поднывала его истощенность.
Она отвернула матрас. Нашарила ручку, поднялась на колени. Груди засияли, когда она повернулась на свет. "Bic" ее высох. Кончилась в трубочке кровь. И последняя дата вместе с клоком обоев сорвалась, оголив штукатурку.
Самолет был в три сорок. Минус до аэропорта. Время было, но...
- Еще собираться...
- Я готова.
- А вещи?
- Подаришь какой-нибудь...
Он сжал часы, навалился щекой на кулак. Запах гари его разбудил. На солнце пылала сине-красная книжечка - авиабилет до Парижа. В супной тарелке "Общепита", исцарапанной ложкой. Он обжегся, отбросил. Сжав руками колени, она наблюдала, как корчится пепел.
- Я теперь вне закона.
- Как все здесь...
- Но меня они станут искать.
- Не сегодня.
- Не сегодня, так завтра.
- А завтра, - сказал Александр, - уже не найдут.
ПЕПЕЛ
Красный свет задержал их посреди Невского проспекта. Реклама уже угасала, но было светло и видно до Адмиралтейства, которое мерещилось в конце перспективы.
- Гражданские сумерки...
- Политический термин?
Он засмеялся.
- Географический. Так называются белые ночи. С другой стороны, они уже проходят, тогда как сумерки с Семнадцатого года, боюсь, уже навечно...
