Она так расстроилась!
— Мама, ну не могу же я подвести свою учительницу! Она ждет меня!
Это детское чувство ответственности! «Я не могу подвести учительницу»! И все, что скажешь против этого?
Ломать в ней это чувство справедливости, ответственности, говорить ей, что эти качества давно утратили свою ценность в этом мире?
И после всего, что произошло, я — как мать, как человек — должна пережить то, что мой ребенок не смог подвести учителя, а учитель — даже не подошел к ней ни разу в этом спортзале, не утешил, не успокоил…
…И вот она ушла. Закрыла дверь. А через несколько секунд вдруг вернулась: переступила через порог, осенила меня крестным знамением и тогда уже побежала. Что-то было такое в том утре… Необъяснимое… Непонятное…
Я никогда не смотрю ей вслед, но в то утро мне так захотелось открыть окно и посмотреть на нее.
Я отдернула шторы, распахнула окно и долго-долго смотрела на нее: как она шла по тропинке, спеша, но прямо держа спинку… И опять — я вспоминаю ее и вижу ее, залитую солнечным светом… Я смотрела на нее, пока она не скрылась из виду…
А потом, спустя примерно полчаса, я услышала какие-то хлопки, крики. Я испугалась, обулась и выбежала на улицу. Люди бежали и кричали: «Школу захватили, в школе боевики!»
Это было начало конца…
Но, знаете, в те дни… когда они сидели в школе… я была уверена, что с ней ничего плохого не случится. Я умом и сердцем понимала, что исход будет трагическим, но только не для моей девочки! Я думала, что Он выведет ее оттуда.
— Он даст ей крылья, и она голубкой выпорхнет из огня! — как заклинание, твердила я.
Такого ребенка Он не тронет, — так я думала. Тогда, стоя у заграждения, дальше которого нас не пускали солдаты, я видела перед собой то последнее утро, когда она, стоя на коленях, молилась и о чем-то разговаривала с Богом.
Я была уверена, что Он просто послал ей испытание, которое она непременно пройдет, а потом она спасется, конечно, спасется!
Голубкой… из огня… (Закрывает лицо руками и долго плачет.) Я была уверена в этом, потому что Он не мог дать в обиду такого светлого ребенка, который был так близок к нему… Молился Ему… Любил Его и верил в Него…
Когда я нашла ее мертвой… подождите… сейчас, сейчас я вытру слезы… Когда я нашла ее, свет померк у меня в глазах.
Как Он мог так поступить с ней? За что? Чем она была грешна в свои двенадцать лет, чтобы сгореть в аду?!
Ее черные густые волосы — эта роскошная грива азиатских волос — сгорели дотла… Ее косы… Ее волосы, в которых у меня путались пальцы
