Служанка Артемиды | страница 42

Но тут ветер донес до них веселую мелодию, которую насвистывал пастух, выводивший стадо на пастбище.

– Быстрей, быстрей, он нас увидит!

В панике девочки перебежали по камням через речку. Они остановились только около храма, насквозь промокшие и с трудом переводящие дыхание.

– А я видела что-то, – сказала Агариста, немного придя в себя, – я и правда видела, только не очень ясно. Если бы этот пастух не пришел… а ты, ты видела что-нибудь?

То, о чем Алеция не хотела даже думать, выходило на поверхность.

– Я-я в-виде-дела то, что и ожидала увидеть, – ответила девочка, стуча зубами, – я видела себя и С-солона. Понимаешь, з-з-значит, я никогда не выйду замуж…

Агариста в ужасе уставилась на подругу, слова замерли у нее на губах.

– Т-т-ты помнишь, как Теодора уезжала домой, – продолжала Ала еле слышно, – у нее была птичка, как у меня. И она отдала ее Артемиде, и верховная жрица…

Ала запнулась.

– Ты отдашь своего Усатика, ты позволишь, чтобы его убили на алтаре?

Агариста еще крепче прижала к себе кролика и поцеловала его пушистый мех.

– Я должна это сделать, ты же знаешь. Усатик – это я, он мой, он – как будто мое девичество, и я отдаю его богине. Когда богиня забрала Ифигению с алтаря, там появилась лань. Что-то всегда должно остаться на алтаре. Ты же знаешь, что это так.

Агариста спрятала лицо в пушистом мехе Усатика и глубоко вдохнула его запах.

– Мы принадлежим Артемиде, – голос Агаристы окреп, – и что-то, какая-то часть нас самих должна остаться здесь навсегда. Это часть Тайны.

– Я знаю, – ответила Алеция. Она сильно побледнела, хотя казалась спокойной и решительной. – Но я не буду думать об этом сейчас, не буду думать об этом, пока не станцую танец медведей. Может быть, тогда что-то переменится. Но сейчас я чувствую, что не могу отдать Солона, значит, мне придется остаться с Артемидой. Я не вернусь домой…

Каждое утро Алеция с тревогой вглядывалась в свое отражение в полированном медном зеркале, которое подарила ей мать. Еще бы, ведь Агариста сказала, что если она будет жить в храме, то станет постепенно такой же, как взрослые жрицы, а они не отличались особой красотой. Среди них была одна с торчащими вперед зубами и туповатым выражением лица, а у той, которая учила девочек танцевать танец медведей, на верхней губе была безобразная родинка и росли черные усики. У третьей лицо было покрыто оспинами, а четвертая косила. А у верховной жрицы лицо было покрыто нездоровой желтизной, нос ужасно длинный, а натянутая улыбка делала ее похожей на пугающее изваяние богини.