Думнорикс твердо решил не уезжать: должно быть, считал, что отсутствие Цезаря для него – единственная возможность удачи. Он сказал, что боится моря. Будто бы он всегда страдал морской болезнью и не привык плавать на корабле. Цезарь был вежлив, но непреклонен. Думнорикс пустил среди других вождей слух, что Цезарь забирает всех с собой в Британию для того, чтобы там убить. Но не смог их убедить: вожди боялись Цезаря и находились под сильным влиянием Коммия. В конце концов Думнорикс от отчаяния попытался ускорить исход событий и бежал от Цезаря.
Цезарь действовал с обычной для него решительностью. Если Думнорикс и его эдуйская конница бросают ему вызов, это может стать сигналом к восстанию против тех трех легионов, которые он оставляет в Галлии под началом Лабиена. Чтобы вернуть Думнорикса, Цезарь отправил очень большой конный отряд и приказал своим конникам применить силу, если тот будет сопротивляться. Думнорикс понял, что зашел слишком далеко. Теперь уже не было Дивициака, чтобы замолвить за него слово перед Цезарем. В отчаянии он обнажил свой меч и призвал своих соплеменников повернуть коней против врага, а затем вскричал во всю силу своего голоса, что он – свободный человек свободной страны. Так умер Думнорикс – вождь старого закала, – громко выкликая слово «свобода». Что же касается эдуев, они смиренно вернулись к Цезарю.
Люди шептались между собой о смерти Думнорикса, но вслух было сказано очень мало, даже галлами. Квинт Цицерон, еще не привыкший к сумятице нашей жизни, по сути дела, ничего не знал о случившемся. Новые корабли Цезаря, числом пятьсот сорок, были построены так, чтобы иметь меньшую осадку. К тому же сделаны они были шире прежних, чтобы их удобно было разгружать на открытом берегу. Они ходили и на веслах, и под парусами, и наши легионеры, мастера на все руки, снова начали учиться тому, как работать веслами. Квинт, который должен был командовать одним из легионов, как только будет к этому готов, изучал свое дело в нелегких для него условиях. Однако, чтобы собрать вместе наш огромный флот, понадобилось время, да и не было попутного ветра. Когда все – пять наших легионов, две тысячи галлов и их лошади, моряки, пращники и лучники, катапульты, тягловый скот, тяжелые вещи и продовольствие – было готово, уже кончился июнь. Мы снялись с якоря 6 июля при юго-западном ветре, и на каждом корабле люди поднимали веселый крик, когда их судно выходило из гавани.
