Тут гельветы в первый раз встревожились. Их испугало не собственное поражение, причиной которого они посчитали беспечность тигуринов, а быстрота передвижений Цезаря. Они учли, что теперь у него под началом четыре старых легиона – примерно восемнадцать тысяч опытных солдат, и еще два новых легиона, и кроме того, шесть тысяч конников, набранных в провинции и у эдуев. Гельветы не могли себе представить, чтобы он мог быть серьезной угрозой для их войска, которое даже после разгрома тигуринов насчитывало около семидесяти пяти тысяч человек. Ни гельветы и вообще никто из галлов не понимал полностью, что сделал Марий, создав подобные римские легионы. Гельветы вспоминали о поражениях, которые кимвры и тевтоны нанесли римлянам много лет назад. Они думали и о той римской армии, которую их собственные отцы примерно за тридцать лет до этой переправы застали врасплох и вынудили сдаться. Тем не менее они понимали, что, даже если Цезарь недостаточно силен для заранее подготовленного боя на каком-то определенном участке берега, для них может оказаться разумнее договориться с ним. Ведь на глазах у вражеской армии было бы нелегко нарушать строй в походе, отставать от своих и грабить.
Поэтому гельветы, колебавшиеся между желанием бросить вызов и готовностью пойти на уступки, послали к Цезарю пожилого вождя по имени Дивико, который около тридцати лет назад командовал тем войском, что разбило римлян. Дивико предложил такой вариант: гельветы пойдут туда, куда укажет Цезарь, и мирно поселятся там. Но если римляне предпочитают сражаться, он, Дивико, обязан сказать им, что им повезет не больше, чем их предкам. Гельветы сохранили свою прежнюю доблесть и будут рады случаю испытать ее в бою.
Цезарь был возмущен и оскорблен. Хотя во многих отношениях он был незлобивым человеком, говорить с ним высокомерно не дозволялось никому. Пока Дивико говорил, Цезарь слушал его, почти не меняясь в лице, но тем не менее выглядел мрачно и угрожающе. Отвечая, он не церемонился. Поведение гельветов непростительно, и их наглость также. Но если они умерят свою дерзость, дадут ему заложников и возместят причиненный ими ущерб, он подумает об условиях мира.
Дивико задрожал от ярости еще до того, как перевод этого ответа был закончен. Цезарь постарался найти самые презрительные слова для описания действий гельветов. Конечно, Дивико ответил, что народ гельветов привык брать заложников, а не давать их. Теперь не могло быть и речи о каком-либо соглашении.
