Снаряд за снарядом пробивали броню наших танков, а пулеметные очереди поливали улицу, заставив нас искать укрытие. Мы слышали крики экипажа танка-разведчика и были вынуждены лишь наблюдать, не имея возможности прийти на помощь. Каждый раз, когда новый снаряд, пробив броню, проникал внутрь танка, крики наших смертельно раненных танкистов, остававшихся внутри, становились громче. Мы пытались помочь своим товарищам, которые сумели покинуть подбитые танки и выйти из-под обстрела, но это было невозможно. Пулеметы противника били по улице. Их огонь переместился вслед за танкистами, которым удалось выбраться из своих разбитых и горящих машин. Крики тех, кто остался в подбитых танках, становились слабее. Я лежал за кучей гравия. Как завороженный смотрел на кровь, сочившуюся из пробоин в броне первого танка. Я был будто парализован, не видел тех польских солдат, которые стреляли, но мои товарищи уже лежали мертвые, прямо передо мной.
Из тумана галопом выскочила польская кавалерия. Она мчалась прямо на нас, и ее не останавливал огонь моего автомата МР.38. Только когда огонь мотоциклетного взвода скосил нескольких лошадей и всадников, яростный кавалерийский отряд ускакал обратно в туман. Наша артиллерия обрабатывала высоту перед нами, в то время как гренадерский танковый батальон штурмовал позиции противника. Молодые гренадеры двигались так, будто были на учениях. Их невозможно было остановить ни пулеметным, ни артиллерийским огнем. Бесчисленное, как казалось, множество солдат шли при поддержке танков в наступление на противника.
Я смотрел, пораженный, как атака проходила прямо передо мной. Танки стремительно рвались вперед. По мере того как атака наращивалась, поляки сметались с занимаемых позиций. Наступление продолжалось, почти не встречая сопротивления; его не могли остановить ни противник, ни естественные преграды. Каждый из наступавших немецких солдат был убежден в справедливости этой войны и, не колеблясь, отдавал свою жизнь за права своего народа. Для этих молодых воинов война с Польшей была не агрессией, а устранением несправедливости. Они хотели ликвидировать позорное наследие Версаля – вернуть потерянные в 1919 году территории и пресечь притеснения немцев, ставших разделенным границами народом. Свою силу немецкие солдаты черпали из своих устремлений.
Эти молодые люди были элитой нации. Их отобрали из тысяч добровольцев, и они прошли интенсивную подготовку в течение четырех лет. Полк (с августа 1940 года бригада, с июня 1941 года дивизия) СС «Лейбштандарт «Адольф Гитлер» набирали из солдат, которым к началу войны исполнилось девятнадцать лет; военнослужащим унтер-офицерского состава было около двадцати пяти лет. Очевидно, что эти молодые люди не оказали никакого влияния на политические события 1933 года. В 1933 году они были еще школьниками, стремившимися к каким-то идеалам и желавшими посвятить себя служению этим идеалам. Как же их отблагодарили, какую дурную славу о себе им пришлось вытерпеть, и как с ними обращаются даже теперь? Но 1 сентября 1939 года эти солдаты не могли знать, что через несколько лет станут козлами отпущения для злобных политиков. Они были честными воинами, выполняющими свой долг, как подобает прусскому солдату.
