После Второй мировой войны Томас Манн возвращается к проблеме музыки, к роли, которую она играла в Германии, к влиянию, оказанному ею на умы немцев. Немцы, говорит Манн, подарили благодарному миру «самую прекрасную, самую глубокую музыку». Но такая музыкальность души, продолжает он, «была дорого оплачена в другой сфере», а именно в политике. Эта музыкальность стала причиной отчуждения всего германского умозрительного мышления от всей социально-политической философии, причиной чувства ее вторичности или даже полной неважности. Отношение немецкого интеллектуала к окружающему миру, а особенно к миру за пределами Германии, всегда оставалось «абстрактным и мистическим, то есть музыкальным». «Это было отношение учителя, отмеченного демонизмом, исполненное высокомерным сознанием своего превосходства в «глубине». Немцы – «народ романтической контрреволюции против философского интеллектуализма и рационализма Просвещения – мятежа музыки против литературы».
Немцы всегда превозносили жизненную силу в противовес чистой морали. В своей гордыне они отреклись от европейского гуманизма и демократии. В начале XIX века, когда немецкие поэты, философы и историки восстали против интеллектуализма XVIII столетия, их идеи казались новыми, революционными и величественными. Но в течение ста лет они деградировали вплоть до появления Гитлера, под властью которого «немецкий романтизм выродился в истерическое варварство, в одурманивающее опьянение, в пароксизм высокомерия и преступления, приведшего к катастрофе, к невиданному доселе физическому и психологическому распаду. Национал-социализм имеет глубокие корни в интеллектуальной и политической жизни Германии. Он есть результат того, что на протяжении ста лет гордо именовали «романтизмом». Профессор Вильгельм Рёпке говорит, что в глубинах немецкого романтизма пряталась «неумеренная экстравагантность, необузданное беззаконие и дикость, которые вырывались на поверхность четыре раза на протяжении двух столетий: в «буре и натиске» XVIII века, в романтизме начала XIX века, в младогерманском движении и в наивысшем своем проявлении, в национал-социализме, каковой является не только проявлением пруссачества, но и вырождением врожденного романтизма и мистицизма немцев». Профессор Вернер Кольшмидт подтверждает, что Томас Манн более отчетливо, чем кто-либо другой, увидел, что движение немецкого романтизма было «в большой степени ответственно за катастрофу Германии, ставшую и европейской катастрофой».
