Поскольку дурная погода вас в комнате заперла,
Поскольку наскучило вам плохие романы листать,
Поскольку вам лень, по счастью, любовника подыскать,
Поскольку, хотя еще август, желает дождливая мгла
Себя за декабрь выдавать,
Я начал для вас нацарапывать этот стих,
Где строчки почти без рифм, да и мысль почти не видна,—
Когда-нибудь их озаглавлю в собранье творений моих:
«Беседа с подругою дальней, что дома скучает одна
И ждет, чтобы дождь утих».
Не знаю, созвучны ли чувства наши сейчас,
Но когда я настолько мечтателен и ленив,
И дождь у меня в груди, и дождь посреди…
[40]— Орель, — сказал доктор, — на сей раз вы действительно пишете стихи; этого вы отрицать не можете: я схватил вас за руку, и она еще в крови.
— Хоу! — воскликнул полковник со смешанным оттенком снисхождения и жалости.
— Что ж, признаюсь, доктор. И что тут такого? Разве это противоречит военным уставам?
— Нет, не противоречит, — сказал доктор, — и все-таки я удивлен, ибо всегда был убежден, что Франция не может быть страной поэтов. Ведь поэзия — это, так сказать, ритмическое безумие. Между тем вы не сумасшедший. И кроме того, лишены чувства ритма.
— Вы просто не знаете наших поэтов, — сказал Орель, задетый за живое. — Вы когда-нибудь читали Альфреда де Мюссе, Виктора Гюго, Шарля Бодлера?
— Я знаю Хьюгоу, — заявил полковник. — Когда я командовал гарнизоном на острове Гернси, мне как-то показали его дом. Я даже пытался прочитать его книгу «The toilers of the sea»[41], но она слишком скучна.
Появление майора Паркера, ободрительно подталкивающего двух офицеров с мальчишескими лицами, положило конец этому разговору.
— Я привел к вам, — сказал майор, — двух молодых офицеров — Джиббонса и Уорбартона. Пожалуйста, угостите их чашкой чая, прежде чем отправить в роты, куда они назначены. Я подобрал их на пригорке, у дороги на Циллебеке, где они всерьез надеялись поймать такси. Эти молодые люди из Лондона сомнений не ведают.
Джиббонс возвратился из увольнения. Что касается Уорбартона, смуглого валлийца с лицом француза, раненного двумя месяцами раньше под Артуа, то он направлялся в свой полк «Леннокс» после отпуска, предоставленного ему для полного выздоровления.
— Орель, дайте мне чаю, будьте хорошим мальчиком, — попросил майор Паркер. — Но только сначала налейте в чашку немного молока. Очень прошу вас. И, пожалуйста, прикажите подать виски с содовой: надо расшевелить капитана Джиббонса. Сразу видно, что он только-только выполз из вигвама и еще не откопал свой томагавк.
