Он вылезает из-под горы жира и, не успев придумать, что скажет, протискивается к стюардессе и сообщает, что сосед его совершенно пьян и что это, с его точки зрения, создает угрозу: в случае бедствия поможет ли нетрезвый человек остальным пассажирам выбраться на крыло или куда там?
— Сэр, — спрашивает толстяка стюардесса, — не угодно ли быть пересаженным? Нет? — Она просит его говорить громче. — Нет? — Ну тогда она вызывает полицию, и господин полетит в Москву в это же время на этом же месте, но завтра.
Надо бы вмешаться: погодите, он ручается… Освободившись из-под туши, он яснее соображает, что натворил, ему тоже приходилось употреблять алкоголь, в меньших, конечно, количествах, но, возможно, его сосед перед полетом волнуется, многие боятся летать. Никто в его сторону и головы не повернул, а толстяк, только услышав слово «полиция», встает и плетется за стюардессой в конец салона.
Стыдновато чуть-чуть. По-американски повел себя. Ладно, что сделано — то сделано, никто не умер.
На место пьяного толстяка садится женщина лет сорока пяти, свеженькая, в веснушках, их руки соприкасаются на подлокотнике, через рубашку он ощущает приятный холод. Вот и славно, он примет снотворное, сейчас им дадут вина — теперь-то уж он заснет и проспит до Москвы. Вина ему, однако, не достается.
— А в случае бедствия вы сумеете оказать пассажирам помощь? — напитки развозит уже знакомая ему стюардесса: не все американцы, стало быть, одобряют стукачество.
Да, пожалуй, он будет сок.
Посмотрим, подействует ли таблеточка с соком. Вполне бы подействовала, но — соседка. Допила свою пепси-колу, болтает льдом в стаканчике и говорит, говорит, говорит.
Она из Нью-Йорка, в Россию летит впервые, ей хочется больше знать о стране, пусть он ее просветит. Он в полусне произносит какие-то несуразности, но соседку не удержать. С России она переключается на Америку, потом на весь мир, наконец — на себя. Разговор в самолете со случайным попутчиком — популярный жанр. Вместо психоанализа, вместо исповеди. Она недавно рассталась с возлюбленным: тот подкупал ее дорогими подарками — последней каплей стал «ягуар».
— Вам бы понравилось, если б женщина подарила вам «ягуар»?
Надо подумать, надо подумать… Он прикрывает глаза, а она все журчит — об отвратительных привычках бывшего друга, о том, в какие тот водил ее рестораны, какие сигары курил.
О, он, кажется, знает, как положить предел ее красноречию.
— A woman is only a woman, — говорит он: с женщины — что возьмешь? — but a good cigar is a smoke, — а сигара — курение, кайф.
