«Когда правительство нации ведет ее к гибели, бунт является не только правом, но и долгом каждого гражданина… Человеческие законы приходят на смену законам государства…
Долг дипломатии – поддерживать существование нации, а не героически вести ее к уничтожению. Любые средства сохранения ее хороши, и пренебрежение ими должно рассматриваться как безответственное преступление».
Роммель упорно старался установить, где та грань, за которой подчинение оканчивается для генерала, чувствующего себя ответственным за судьбу нации, и за какой гранью человеческая совесть требует мятежа. Он прекрасно осознавал разницу между подчинением Богу и человеку. Ради людей он должен был взять на себя груз чрезвычайной ответственности, если все другие средства будут исчерпаны. И снова он попытается как письменно, так и в устной форме изложить свои соображения, чтобы по возможности убедить Гитлера круто изменить свой курс. Если этот последний призыв будет проигнорирован, как это случилось с предыдущими призывами, то он будет чувствовать себя свободным от клятвы преданности. Тогда его долг будет состоять в том, чтобы начать действовать – действовать во имя своей отчизны. Ему было ясно: только самый высокопоставленный военный руководитель компетентен, имеет право и обязан принять эту сверхъестественную ответственность и решение. Этого не может сделать отдельно взятый солдат или офицер, не обладающий такой же степенью проницательности. Роммель взял на себя ответственность за решения и отверг требование Гитлера отвечать только за исполнение приказов. Он хотел спасти свою страну и мир от дальнейшего кровопролития и уберечь прекрасные города своей родины от вымирания, а ее плодородные поля от запустения. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы бои велись на немецкой земле, независимо от того, насколько благоприятными могут быть условия для безжалостного врага. Талейран однажды сказал: «Благословенны те люди, которые могут найти миротворца, если их собственный лидер не годится даже в качестве древка белого флага».
Роммель прекрасно отдавал себе отчет в том, что независимые действия могут привести к самоуничтожению и вполне могли бы стать предлогом для новой легенды о «ноже в спину», но он никогда не ужасался мысли о самопожертвовании.
Роммель, Фалькенхаузен и фон Штюльпнагель со всей откровенностью информировали фельдмаршала фон Рундштедта о своих планах.
Существовало взаимное доверие между Роммелем, Рундштедтом и генералом Блументриттом, начальником штаба Рундштедта. Роммель глубоко уважал Рундштедта как опытного солдата старой школы, знаменитого ученика Шлиффена. В своих суждениях о ведении войны в целом и о политической ситуации оба фельдмаршала были полностью согласны друг с другом. Рундштедт был выдающимся стратегом, мастером инструментов войны, но с возрастом утерял свой творческий напор и ясность в понимании ответственности перед нацией. Язвительная покорность и безразличие стали все чаще и чаще заметны в его характере. Он, конечно, презирал Гитлера и называл его во всех приватных беседах «богемским капралом». Но похоже, он полагал, что высочайшая мудрость состоит в том, чтобы выражать претензии и слать донесения о серьезности положения. Действовать он предоставлял другим. Во время обсуждения формулировки общих требований к Гитлеру Рундштедт сказал Роммелю: «Вы молоды. Вы знаете и любите людей. Вы сделайте это».
