Конечно же, это не означает, что израильтяне перестали поклоняться Господу, по крайней мере, им так казалось. Во времена великого отступничества и религиозного синкретизма многие простые люди продолжали верить, что их поклонение угодно Господу. Однако пророки указывали, что если Израиль позволил, чтобы их общество было пронизано несправедливостью, угнетением, жадностью, сексуальным и физическим насилием, отсутствием справедливости и сострадания, то кому или чему бы они не поклонялись, это не был Господь. С другой стороны, Господь и не принял бы поклонения такого народа, каким бы оно ни было ортодоксальным или восторженным.[33] Священные обряды не могут компенсировать социальное зло.
Эти две стороны одной медали (характер Яхве как Бога, с одной стороны, и качество общества, которое Он требует, с другой) и являются сердцевиной ветхозаветной веры. Это видно также в повествовании об освобождении Израиля, которое привело к заключению завета. Размышляя над Исх. 1 — 15, Уолтер Брюггеман говорит:
Яхве — ключевая личность в повествовании. Нет сомнений, что это богословский отчет, в котором Яхве создает и узаконивает альтернативное сообщество справедливости… Каждое новое поколение в Израиле учили прочитывать социальную реальность так, что вопросы справедливости, проблемы общественной власти, общественного блага и общественного доступа являются предметом основной заботы сообщества и Бога Израиля. Таким образом, Израиль делает проблемы справедливости центральными в своем повествовании о Боге.[34]
Подобным образом Пол Хэнсон связывает откровение природы Господа с революционным характером нового сообщества, созданного после исхода:
По сути, в этом событии уже была раскрыта природа Бога Яхве и природа верующего сообщества, которое сформировано природой Яхве… В освобождении из египетского рабства Израиль встретился с Богом, природа которого и соответствующий план новой реальности были диаметрально противоположными богам фараона… Таким образом, новое понимание общины родилось в исходе. Оставляя или отвергая ее, что постоянно делал Израиль, он оставлял или отвергал свою сущность народа, призванного Богом, сообщества освобожденных рабов, в котором навечно была запрещена иерархическая лестница, обрекающая одни классы на беззаботную жизнь, а другие — к страданию и лишениям.[35]
Норберт Лофинк, комментируя значимость исхода и размышляя о таких текстах, как Исх. 19, 3–6 и Втор. 4, 6–8 приходит к похожему выводу об Израиле как о задуманном Господом сообществе–контрасте:
