Среди прочего (если думать о той части мира, где я сейчас живу) недавно пробудился интерес ко всему кельтскому. Даже самого слова «кельтский» достаточно, если его использовать в сочетании с музыкой, молитвами, зданиями, ювелирными изделиями, футболками и тому подобным, чтобы привлечь внимание — а за ним часто следуют и деньги — человека из нынешней западной культуры. Кажется, кельтская культура говорит об удивительном ином мире, где Бог (кем бы он ни был) ощущается непосредственнее, где люди живут в большей гармонии с природой и где внутренняя музыка куда богаче, нежели в нашем плоском мире техники, телесериалов и продажного футбола. Мир древних кельтов — Нортумбрия, Уэльс, Корнуолл, Бретань, Ирландия и Шотландия — находится, как кажется людям, крайне далеко от современного христианства.
Однако подлинный центр кельтского христианства — монашеская жизнь с суровой аскезой и пламенным проповедничеством — вряд ли привлекает к себе внимание современных людей. Святой Кутберт, один из величайших ирландских святых, обычно молился, стоя по пояс в море на северо–восточном берегу Англии. Как можно думать, вода там была такой же обжигающе холодной, как и сегодня. Однако сегодняшний горячий интерес к кельтам не распространяется на подобные дела умерщвления плоти.
Богатые и глубокие переживания, которые мы называем «духовными», часто, если не почти всегда, очень сильно вовлекают наши эмоции. Некоторые люди испытывают такое глубокое чувство внутреннего мира и блаженства, что они говорят: мы на какое–то время побывали в таком месте, которое можно назвать небесами. Иногда они просто смеются от счастья. Иногда же это опыт участия в страданиях мира — такой непосредственный и мучительный, что люди могут лишь горько плакать. Я здесь не говорю о чувстве удовлетворения после какого–то значительного успеха либо, напротив, о какой–то личной трагедии. Я говорю о мгновениях (о которых свидетельствует множество документов), когда люди почувствовали, что живут в каких–то иных измерениях, обычно недоступных для нас, где могут ощущать удивительную решительность и радость или же тревогу и муку, так что они относятся к подобным вещам как к реальным событиям, случившимся с ними. Любой опытный пастор или духовный руководитель знает, что подобные переживания могут коренным образом и надолго менять жизнь людей.
Что же мы можем сказать о «духовности» — об этом отзвуке голоса, который, быть может, зовет нас?
