Здесь же все указывает на то, что Иисус ощущал полную свободу в отношении субботы. Более того, объясняя свое поведение, он отнюдь не стремился отвести от себя подозрения в бунтарстве. В ответ на возмущенный ропот (Мк. 2, 24–28) он сравнивает себя с Давидом, истинным царем и помазанником Божьим, который, скрываясь от Саула, взял запрещенные хлебы предложения. Фарисеи в данном случае вели себя подобно Доику Идумеянину в 1 Цар. 21, тайно следившему за Давидом, дабы впоследствии сообщить о его действиях Саулу. Сын Человеческий есть господин субботы. Вне всяких сомнений, смысл этих слов для многих оставался столь же загадочным, как и для некоторых современных богословов. Однако, возможно, были и такие, кто услышали в них весть о том, что именно Иисус был истинным представителем Израиля, Силы зла ополчились против него, но Бог Израилев обещал ему свою защиту и спасение.
Два сюжета в Евангелии от Луки о несоблюдении Иисусом субботы подчеркивают значение этого дня, как наиболее подходящего для исцелении именно он символизировал освобождение от рабства и плена. Иисус желал показать, что с его приходом для Израиля наконец наступала долгожданная суббота. Речь шла не об абстрактной «религии» или «этике» Суть вопроса заключалась в эсхатологии и поставленных целях. Иисус вновь заявил о призвании Израиля, его вере в Бога и эсхатологических ожиданиях. Однако средоточием призвания, веры и устремлений должны были стать новые символы, достойные наступившего нового дня.
То же можно сказать и о сложной для понимания седьмой главе Евангелия от Марка, которой соответствует пятнадцатая глава Евангелия от Матфея и где помимо многого другого речь заходит о правилах очищения, в частности перед приемом пищи. Подобно соблюдению субботы они были призваны служить границей между иудеями и окружавшими их язычниками. И вновь главный вопрос заключался не в тонкостях закона, но в том, оставался ли Иисус верен старинным традициям, отделявшим Израиль от язычников.
Очень важно не начать рассматривать это разногласие, как будто оно происходило во времена Марка, и не пытаться таким образом оправдать поступки Иисуса. В начале главы Марку пришлось пояснять своим слушателям суть законов об омовении рук, на что не было бы никакой необходимости в церкви, в которой бы еще не утихли серьезные споры по поводу иудейских диетических законов. Подобное заключение позволяет сделать еще одна особенность повествования, не оставляющая сомнений в его подлинности. У Марка не было оснований хранить в тайне взгляды Иисуса на принятие пищи и соблюдении ритуальной чистоты. Но по его свидетельству Иисус в данном случае соблюдает обычный порядок: за загадочным публичным высказыванием следует его более полное разъяснение узкому кругу людей (7, 14–23). Если бы Иисус во всеуслышание провозгласил, что данные Богом запреты, выделявшие иудеев из среды язычников, утратили свою значимость, дело могло бы закончиться восстанием. Его целью было завуалированно, нo весьма определенно заявить о том, что с наступлением нового дня cвоей истории, Израиль был уже пе вправе ревностно хранить свет Божий от других народов. Пришло время нести этот свет в мир.
