Позже, за обедом, герцог объяснил Бине причину их удивления.
— Я всегда отказывался брать женщин на борт «Морского льва»!
— Почему? — спросила Бина.
— Честно говоря, я считал, что от них будут одни лишь неприятности, — ответил герцог. — Женщины, как правило, страдают от морской болезни, более того, они не желают мириться даже с малейшими неудобствами, неизбежно возникающими во время морского путешествия.
— Я вижу, вы очень низкого мнения о женщинах! — воскликнула Бина. Герцог ничего не ответил, и она поспешно добавила: — Хорошо, хорошо, я скажу это за вас. Я сделала все, чтобы это мнение только ухудшилось!
Герцог расхохотался.
— Самая обезоруживающая черта вашего характера, Бина, — откровенность, — сказал он.
— Иными словами, вы намекаете, что не следует говорить всего, что думаешь! — парировала Бина.
— Мысль о том, что вы станете говорить все, что думаете, приводит меня просто в ужас! — со смехом воскликнул герцог.
Бина с удивлением обнаружила, что едва герцог оказался на борту своей яхты, он заметно смягчился и стал держаться непринужденнее. Она видела также, что он искренне наслаждается и штормом, и тем, как яхта, специально построенная так, чтобы она могла развивать большую скорость, легко справляется с разбушевавшейся стихией.
«Наверное, все дело в том, что ему нравится преодолевать трудности, — подумала Бина. — Может быть, жизнь кажется ему скучной оттого, что все дается ему слишком легко».
Она вспомнила рассказы леди Маккерн о богатстве герцога, о его огромных поместьях в разных уголках страны, и решила, что давно пора, чтобы кто-нибудь пробудил его от спячки.
Откуда ей было знать, что именно об этом думали и все друзья герцога!
Во всяком случае, с растрепавшимися волосами, загорелым и обветренным лицом, одетый в дождевик, герцог сильно отличался от того серьезного, степенного молодого человека, который читал книгу, сидя рядом с ней в карете.
Бина рассчитывала, что за столом они смогут побеседовать, но вскоре поняла, что это было почти невозможно. При той скорости, с которой яхта неслась по волнам, и при резких кренах им было даже трудно есть, соблюдая приличные манеры.
Часто, когда они пытались положить себе что-нибудь в тарелку, блюдо падало на пол, или уезжало на другой конец стола, или опрокидывалось на колени стюарду, который терял равновесие и валился на стену каюты.
— Если мы не научимся быстро хватать еду и запихивать ее в рот, мы умрем от голода прежде, чем доберемся до Кале, — сказала Бина.
