Очевидно, он расплатился слишком щедро, так как хозяин гостиницы рассыпался в изъявлениях благодарности и, провожая герцога до кареты, непрерывно кланялся и выражал сожаление, что не был заранее извещен о приезде такого гостя, иначе он подготовился бы как следует к этому событию.
Как обычно в подобных случаях, герцог попросту отключился и не слышал из сказанного ни слова, но, подойдя к карете, он одарил хозяина гостиницы исключительно любезной улыбкой, оставив того в полном убеждении, что знатный гость весьма доволен оказанным ему приемом.
В этот момент сильный порыв ветра чуть было не сдул шляпу с головы герцога, и он, придерживая ее рукой, поспешил взобраться в экипаж.
В дальнем углу кареты он увидел женщину, закутанную в темную дорожную накидку. Ее лицо пряталось в тени отделанного мехом капюшона, ноги прикрывала меховая полость. Второй кучер поспешил набросить такую же меховую полость, на колени герцогу, а под ноги ему подложил наполненную горячей водой грелку.
— Добрый вечер, мадам, — обратился герцог к сидевшей напротив даме. — Мне очень жаль, что ваш экипаж сломался, но я рад, что мне представилась возможность оказать вам небольшую услугу.
— Благодарю вас, — ответила дама тихим, чуть дрожащим голосом, услышав который герцог решил, что его попутчица, должно быть, очень стара, поэтому скорее всего заснет в дороге и не станет ему мешать.
Лошади тронулись, и вскоре карета выехала на открытую дорогу. Герцог демонстративно достал свою книгу, давая понять попутчице, что он не намерен поддерживать беседу.
Тем временем ветер усилился, его мощные порывы сотрясали карету, но, к счастью, стекла на окнах были так хорошо пригнаны, что не дребезжали.
Герцог поудобнее расположился на сиденье, уверенный в том, что если кто и сможет заставить лошадей развить приличную скорость, так это Хайман. В то же время он надеялся, что багажная карета не слишком отстанет: ведь его камердинер был просто незаменим, когда приходилось устраиваться на ночлег в придорожной гостинице.
Трасгроув служил у него уже много лет. Даже в самой захолустной дыре он всегда ухитрялся, как по волшебству, раздобыть горячую воду, грелки для постели и даже сносный ужин.
Но размышления о камердинере и о багажной карете были моментально забыты, когда герцог внезапно осознал, что за несколько миль пути его попутчица ни разу не пошевелилась и не произнесла ни звука.
Он напомнил себе, что такое положение дел его вполне устраивает и ему не придется раскаиваться в своем намерении сделать доброе дело и подвезти ее. В то же время он не мог не испытывать вполне естественного любопытства и в конце концов обнаружил, что, прочитав целую страницу, не понял ни слова.
