На следующее утро Розанна опять поднялась рано. К своему удивлению, среди родительской почты она обнаружила два письма на свое имя. Одно от Дэвида, а на втором адрес был проставлен незнакомой рукой. Розанна заставила себя прочесть бодрое и полное любви послание Дэвида от первого до последнего слова и только потом вскрыла второе письмо. У нее екнуло сердце, когда она увидела подпись Ивэна. Сначала он довольно сухо благодарил за письма его дяди и за то, что она уделила ему два вечера, а в конце добавил, что он признателен Генри Мэннерзу за знакомство с внучкой Розы Норман:
«Я благодарен судьбе за нашу встречу. Вы правы, мне вчера было видение. Но то был не призрак Розы Норман. Я не смог заснуть, думая о Вас, Розанна. У меня перед глазами стоит Ваше лицо. Я помню вкус Ваших губ. Мои руки тоскуют по Вашему телу.
Ивэн».
Розанна тупо смотрела на то, что можно было бы назвать «любовным посланием». «Похотливым, а не любовным», — пренебрежительно возразила она себе. Ивэн Фрэзер не походил на бабника, тем не менее его поцелуи лишали ее рассудка… Тяжело вздохнув, Розанна сделала себе кофе, а затем отправилась в парк на пробежку. Ей надо было погасить чувства, вызванные письмом. «Умен, шельма, — с горечью подумала она. — Неудивительно, что его книги раскупаются».
На другое утро Розанна получила еще одно письмо от Ивэна. Он сообщал о том, как идет работа над книгой, и осведомлялся о ее успехах. И снова в конце послания прибавил несколько волнующих строк, приведших ее в замешательство и лишивших покоя. Девушке пришлось увеличить время пробежки, чтобы со спокойной душой сесть за работу. Она зашла к Чарли Клейтону и по факсу отправила Фрэзеру письмо с просьбой прекратить донимать ее своими посланиями.
К ее удивлению и разочарованию, он повиновался.
Больше писем от Ивэна, впрочем, как и от Дэвида, не было. Спустя неделю последний позвонил и извинился, что нет времени на письма, и пообещал, что вскоре приедет в отпуск. В субботу вечером компанию ей составили лишь телефон и роман Фрэзера. Ей было одиноко, и, что хуже всего, она чувствовала, что сильнее соскучилась по коротким и страстным письмам Ивэна, чем по повествованиям Дэвида о его жизни в Бостоне.
Повинуясь порыву, Розанна набрала бостонский номер Дэвида, но лишь услышала его голос на автоответчике. Передав привет, она повесила трубку.
Когда через некоторое время зазвонил телефон, Розанна опрометью бросилась в коридор.
— Привет, Дэвид!
